Дэвид Вонг - В финале Джон умрет [издание 2019 г.]

Векслер разрыдался, потом продолжил что-то бормотать, время от времени надолго умолкая.

– Значит, он сидел на «соусе»? – спросил я.

– В какой-то момент – да. Может, он решил, что «соус» поможет ему стать более хорошим спортивным комментатором. И если подумать, то так оно и вышло.

– А может, он и не принимал «соус». Может, «соус» сам захватил его – так же, как меня. Репортерша получает конверт, выбрасывает его в мусорку, решив, что его прислал какой-то псих…

– Но тут появляется этот любопытный осел Векслер, – подхватил Джон. – Он говорит: «Что это?» – и выуживает конверт из мусорного ведра. После чего начинается ужас.

– Перемотай ленту в конец. Посмотрим, не сказал ли он, куда отправился.

Джон не успел: на экране Векслер вздрогнул и поднял глаза. Комнату заполнили звуки песни «Don’t Know What You’ve Got ‘til it’s Gone» группы «Cinderella».

Векслер вскочил с дивана и вышел из кадра, а через пару минут мы увидели на экране самих себя, врывающихся в комнату.

Мы подпрыгнули, словно у нас пружина в заднице.

– Он ушел! – завопил Джон. – Черт, мы упустили его!

На экране мы с Джоном прошли мимо камеры, принялись обыскивать квартиру.

На экране над нами появилась какая-то фигура.

Существо, сидящее на потолке.

Векслер.

Он – невесомый, размытый силуэт, двигавшийся с нечеловеческой скоростью, – сполз по стене, ухватился за верхнюю часть дверной коробки и прыгнул в коридор.

Джон поднял «гетто-бластер» и включил воспроизведение. Загрохотала песня «Sweet Child O’ Mine». Мой друг поднял стерео над головой, словно Джон Кьюсак в фильме «Скажи что-нибудь», и бросился в коридор.

Под звуки рок-баллады мы помчались вниз по лестнице, надеясь, что Векслер еще где-то рядом.

Минутой позже, на автостоянке, Джон повернулся вокруг своей оси, разгоняя мрак «гетто-бластером». Никаких следов Векслера.

Песня закончилась. Мы, как идиоты, стояли на пустой автостоянке, тяжело дыша. Холодный воздух превращал капельки пота на моем лбу в ледышки.

– Может, он поехал на телестанцию? – спросил Джон.

Я пожал плечами.

– Или к дому Кена. Или к дому Крисси. Или в больницу. Или в круглосуточный тату-салон. Или в аэропорт, чтобы успеть на рейс в Таиланд. Знаешь, где нужно проверить прежде всего? В ближайшей круглосуточной булочной.

Мы побродили вокруг здания и прочесали кусты, отделявшие парковку для гостей от стоянки для жильцов. Темнота, хоть глаз выколи. Я посмотрел наверх и заметил, что на парковке выключен свет…

…ну разумеется…

…и что луны на небе нет. Темно, как в аду. На улице было холодно, – стоял промозглый дождливый осенний день, – но я знал, что отчасти холод идет изнутри. Страх, зародившийся в животе, поднимался на поверхность.

Иди домой, парень. Просто иди домой, туда, где тепло и свет. Ты сделал все, что в твоих силах. Теперь все кончено. Его ты не найдешь. А эта тьма, настоящая тьма, принадлежит летучим мышам и насильникам.

Мне показалось, что все идет не так, совсем не так. Я двинулся дальше, сжимая в кармане ключи от машины, словно четки. Под ботинками хрустели сухие листья.

Хрусть… хрусть… хрусть…

Я поморгал, пытаясь освоиться в темноте. Глаза слезились от холода, колени ныли, по лодыжкам бежали мурашки. Каждый нерв пришел в полную боевую готовность и стоял по стойке «смирно».

Я еще раз моргнул и на этот раз сумел кое-что разглядеть. Моя «хёндэ» – одна из двух машин на стоянке – была от меня всего в двадцати футах. Во мраке синий автомобиль казался гораздо темнее, чем на самом деле.

Внезапно в голове возникла картинка – мы подъезжаем к парковке, по ней ползут лучи фар, ровный асфальт в кругах света. Это воспоминание завязалось узлом у меня в животе, и я не мог понять – почему. Мы пошли дальше.

Хрусть… хрусть… хрусть…

Что-то не так.

Я снова увидел картинку: фары выхватывают из темноты стоянку – темный, недавно уложенный асфальт, четкие желтые линии разметки…

Хрусть… хру-усть…

…и никаких опавших листьев.

Хруууууусть…

По лодыжкам снова побежали мурашки. Я остановился и посмотрел вниз.

За спиной завопил Джон.

Земля под ногами бурлила.

Пузырилась, словно во время ливня.

Подергивалась.

Тараканы.

Мои ноги покрыты слоем тараканов.

Я завизжал, захлопал по штанинам, словно сумасшедший, пытаясь стряхнуть с себя этих тварей, уронил сумку и ключи от машины. Мощная галлюцинация, фантасмагория для пяти органов чувств, накрыла меня с головой. Однажды, когда я почти спал, таракан прополз по моей шее – это особое ощущение ни с чем не спутаешь.

Сердце колотилось в груди, по коже – буквально – бежали мурашки. Наверняка насекомые не только у меня на коже, но и под ней, они зарываются в мои мышцы и щекочут лапками нервные окончания…

Все мысли из головы словно ветром сдуло.

Казалось бы, после такого удивляться уже нечему. Но это не так. Я ошалело посмотрел вниз и увидел, что ключи убегают от меня, уплывают, словно по течению.

Они украли ключи! Тараканы украли мои ключи!

Я побежал к машине; тело зудело в сотне мест. Стало ясно, что не осенняя ночная тьма сделала мою машину темнее, а сотни тысяч тараканов на кузове.

Сняв куртку, я попытался смести тварей с двери и окна, открыл замок, раздавив при этом таракана между пальцами и ручкой, и распахнул дверь…

Внутри скопилось больше тараканов, чем снаружи: они текли рекой, словно жетоны из адского игрального автомата, и падали на асфальт с шипением, которое издает поджаривающийся бекон.

На водительском сиденье лежал какой-то комок, полностью скрытый под слоем тараканов. Комок рос и пульсировал, и я в конце концов понял, что это и есть тараканы. Они лезли друг на друга, забирались все выше; их подергивающиеся лапки переплетались и завязывались в узлы.

В фильмах ужасов кретины-персонажи обычно стоят и смотрят, как перед ними материализуется некая фигура, сотканная из компьютерных эффектов, – тупо глазеют на нее вместо того, чтобы повернуться и задать стрекача. Я тоже хотел убежать, хотел поступить умно, но, черт побери, это же моя машина! Моя единственная машина. Я не желаю каждый день добираться до работы пешком.

Куча тараканов на сиденье росла, росла и наконец превратилась в уродливую колонну двух футов высотой. Поток насекомых обтекал мои ботинки, бежал мимо колес и по бамперам, направляясь к сиденью водителя. Тараканы, толпившиеся в давке, тихо потрескивали – похожий звук слышен, если кто-то давит кукурузные хлопья в другом конце комнаты. Я даже чувствовал запах этих тварей – так пахнет старая жаровня, наполненная грязным растительным маслом.

Из основания тараканьей колонны, словно корни дерева, выросли две колонны поменьше, свесились с передней части сиденья, удлинились. У комка появились ноги.