Дэвид Вонг - В финале Джон умрет [издание 2019 г.]

Что еще более важно, грузовик, за которым следовал Джон, не свернул, а моему другу очень хотелось узнать, куда направляются эти люди. Он держал дистанцию, ориентируясь по следам шин. Следы шли по главной подъездной дороге индустриальной зоны и через двухполосное шоссе, которое пересекало эту дорогу. Дальше грузовик поехал по белому полотну, где собирались построить автостоянку, и оказался у обратной стороны восточного крыла подковообразного торгового центра.

Джон подождал немного – столько, чтобы люди в грузовике успели выйти и отправиться по своим делам. Затем осторожно объехал здание – так, чтобы видеть грузовик, припаркованный у пандуса, и заколоченный вход в помещение, которое должно было бы стать универмагом. Какое-то время Джон сидел в засаде, но ничего не увидел. Затем, потеряв терпение, он, совершенно безоружный, без фонарика, вопреки инстинктам самосохранения, протопал к входу и зашел в здание как к себе домой.

В торговом центре, похожем на пещеру, стоял зверский холод. Из дыры, пробитой в стеклянной крыше год назад, струился лунный свет. На полу под дырой лежал слой снега. По краю снежного покрова, похожего на слой муки, вели следы – пять-шесть смазанных отпечатков. Джон решил, что здесь кто-то поскользнулся и упал. Мой друг не повторил этой ошибки, обогнул заснеженный участок и пошел по следам. Они привели к металлической двери с табличкой «ТЕХОБСЛУЖИВАНИЕ». Дверь была заперта, но Джон утверждает, что сумел взломать замок. Никогда не знал, что мой друг умеет вскрывать замки; впрочем, мне неизвестны все его секреты. А может, дверь просто не заперли.

Короче, Джон говорит, что взломал замок и обнаружил маленькую грязную комнатку без окон, полную паутины и каких-то темных, разбегающихся во все стороны теней. В комнатке не было ни единого выхода. Мой друг зажег зажигалку и убедился – никаких дверей, люков и тоннелей. Следы вели в комнату и обрывались, как и в доме Эми. Джон хотел уйти, когда краем глаза заметил какой-то проход и почувствовал себя полным идиотом: как можно не разглядеть дверной проем в самом центре стены?

Мой друг повернулся к проему… Снова сплошная стена.

Джон снова повернулся и еще раз увидел размытый силуэт большой двери. Это походило на оптический обман – дверь была, но ее там не было. Джон подошел к стене и стал шарить по ней в теплом свете газовой зажигалки, пытаясь найти рычаг, шов или потайные дверные петли. Через несколько минут он решил, что это просто сплошная стена, посмотрел на часы…

5:06.

…и понял, что меньше чем через полчаса ему нужно быть на стройплощадке. С тем он и ушел, справедливо предполагая, что еще вернется в торговый центр.

5:18.

Я то включал, то выключал двигатель, чтобы пользоваться «печкой» и при этом не отравиться угарным газом – говорят, что такое бывает, если машина слишком долго стоит с включенным двигателем. А в моей-то и при нормальных условиях иногда попахивает тухлыми яйцами. Мне всегда казалось, что это какая-то проблема с выхлопной трубой, и поэтому от запаха не спасет даже генеральная уборка. Правда, на практике я эту теорию не проверял.

Волосы Эми пахли клубникой. Девушка прильнула ко мне, положив ноги на подлокотник пассажирской двери и направив ствол пистолета в сторону бардачка. Ветровое стекло полностью побелело, словно кто-то накинул на машину простыню. Во второй раз за эту ночь у меня возникло ощущение невесомости, странное чувство – будто мы последние люди на Земле.

– Можно задать тебе вопрос? – спросил я.

– Не-а.

– Как ты очутилась в «Пайн-Вью»? Ты ведь, в общем, нормальная. Я как налогоплательщик имею право знать, почему тебя туда отправили.

– Я попала в аварию, несколько месяцев не ходила в школу, а когда вернулась, у меня возникла куча проблем. Мне прописали антидепрессанты и тому подобное. Веллбутрин. Потом я укусила учителя, и меня отправили к психам.

– Ты укусила учителя?!

Она вздохнула.

– Однажды мы – мама, папа и я – поехали покупать мне одежду для школы. Мне было четырнадцать, я только перешла в старшие классы. Я заснула на заднем сиденье, а когда проснулась, то почувствовала, что меня как будто кто-то трясет. Потом меня перевернуло вверх ногами и прижало к мостовой. Повсюду стекло и кровь. Папу выбросило из машины, и он умер на месте. Его лицо… стало похоже на резиновую маску. Совершенно… пустое. Мама кричала от боли – ей придавило ноги. Я, в общем, не пострадала, только ноги онемели, а рука оказалась под дверью. Я лежала и просила маму успокоиться, повторяла, что скоро нам помогут. Мы пробыли там целую вечность. И я ведь слышала, как мимо проезжают автомобили, и думала: «Почему же они не останавливаются?..»

Эми замолчала и отвернулась к окну.

– Меня вытащили, и я увидела, что моя кисть превратилась в гамбургер. Из нее торчали сухожилия и все прочее – отвратительное зрелище. Она едва держалась – типа, висела на тоненькой полоске кожи и раскачивалась взад-вперед. Мама умерла в больнице. Джим, конечно, не пострадал, ведь он остался дома. Он чуть с ума не сошел, словно это все его вина. Кисть прооперировали, пришили обратно. Потом мне сделали операцию на спине – в том месте, где треснул позвонок. Вот сюда… – Эми завела руку за спину и указала на точку между лопаток. – …вставили металлический штырь, и я стала на полдюйма выше. Странно, правда? Было очень больно, поэтому врачи время от времени укладывали меня в растягивающее устройство – чтобы, типа, растянуть, уменьшить давление на позвоночник. А с рукой возникли большие проблемы. Несколько лет все было ничего, но потом, в старших классах, два пальца утратили чувствительность…

Эми сделала жуткий жест – подняла обрубок руки и показала на то место, где когда-то были безымянный палец и мизинец.

– Тогда мне сделали еще одну операцию. А потом еще одну. Боль была просто невероятная. Каждые четыре часа я пила болеутоляющее – и от него меня все время тошнило. Врачи снизили дозу, однако ее не хватало, и последние два часа я считала минуты до новой таблетки. Мне приходилось выбирать между болью и тошнотой.

Антидепрессанты. При одной мысли о том, что у этой девочки была депрессия, захотелось зашвырнуть эту планету на Солнце. Ну, то есть, захотелось сильнее, чем обычно.

– И я укусила учителя. Мои пальцы – почти все – снова онемели, и я ничего не могла ими удержать. Я все роняла. Меня отправили к дяде Биллу и тете Бетти, а они в тот момент разводились, я им только мешала. Однажды я уронила крошечную стеклянную статуэтку, и дядя Билл совсем взбесился. Ну да, он не виноват в том, что со мной произошло, но я-то что могла поделать? В общем, он на меня наорал, а врачи сказали, что нервная ткань отмирает, и поэтому у нас остался последний шанс на то, чтобы рука заработала.