Хэзер Чайлд - Смартфейс [litres]

– Ты имеешь в виду, что людей удерживают против их воли? – звучит сумасшедше.

– О, нет, если только человек не согласен со старыми законами, хотя подобное и приветствуется. Не знаю, почему я была такой глупой и подписалась на все это, хотя раньше Медиэвиль был даже меньше тематического парка. – Гейл наливает им еще по бокалу пива, Фрейе интересно, сколько в нем градусов. На вкус резкое и хмельное. – Конечно, большая часть фэнтезийных штучек просачивается в Ирнфельд, где они могут сделать все надлежащим образом.

– Ирнфельд? – звучит знакомо, возможно, это одно из тех мест, с которым Фрейя столкнулась, осматривая Медиэвиль вместе с Руби. Но в голове проносится какая-то тревожная мысль, и девушка не может понять почему.

– Там есть подвалы, созданные на том месте, где некогда стояло ристалище. Ирнфельд переделал их таким образом, что можно спокойно бродить под землей, не встретив ни единой души.

– Это какая-то игра?

– Я играла время от времени, – Гейл смущенно улыбается. – Думаешь, мы живем здесь как затворники, не так ли? Было достаточно весело, как некая версия Медиэвиля, где можно зайти дальше и побродить по древней Англии. Я играла с друзьями, которые любили после этого пропустить пинту-другую. – Женщина ухмыляется. – Теперь, когда у людей появляются гарнитуры «Хало», игра становится доступной для всех. Можно заскочить на время обеденного перерыва, если имеешь возможность внезапно удалиться.

Из магазина доносится шипение, и на кухню, шлепая ногами по плитке, забредает большой белый гусь. Он оглядывается и угрожающе разевает клюв, а затем продолжает свой путь на задний двор. Фрейе начинает казаться, что она находится в другом мире. Такое чувство, что их сегодняшнюю ссору с Джулианом и настоящий момент разделяет вечность. Гейл роется в ящике стола и вручает девушке открытку. На ней акварелью изображен загородный домик, половина которого представляет собой теплицу, а передняя часть будто покрыта кристаллами. На улице лежит тачка, на заднем плане можно разглядеть еще парочку таких же предметов.

– Вот сюда я и переезжаю, – рассказывает Гейл. – Мой друг – художник, который все это рисует. Достанется мне задаром.

– А где это?

– В Хартфордшире, придется добираться на поезде. Дом еще немного экспериментальный, моя бабушка вполне смогла бы найти во время визита парочку вещей, которые заставили бы ее заохать, но по крайней мере там нет никаких подземелий. – Покачиваясь на стуле, Гейл снова смеется, чем провоцирует шипение с заднего двора. Фрейя понимает, что это ее нормальное поведение, а когда они в первый раз встретились, настроение знакомой омрачало нахождение в колодках. Должно быть, это был печальный опыт, когда законодатели-самозванцы пытались унизить ее, но Гейл, похоже, приняла все как должное.

– Никаких колодок, – соглашается Фрейя.

– Тот случай хорошенько промыл мне мозги.

Потягивая пиво, Фрейя думает о том, знают ли туристы об обратной стороне медали этого места. Если власти могут заковать в колодки за столь ничтожную провинность, что еще они могут сделать?

Кто-то зовет Гейл по имени, и она толкает шаткую дверь, чтобы открыть магазин, украшенный вязаными цветами, фруктами и куклами. Шерсть смягчает здесь каждый уголок, воздух пропитан ланолином. За прилавком стоит женщина. Ее руки, отягощенные браслетами, ловко орудуют спицами.

– А где гусь? – спрашивает она. У одной стены стоит коробка с сеном и миска с водой.

– На заднем дворе, – успокаивает ее Гейл. – Бекка, мы знаем кого-нибудь по имени Руби?

Женщина перестает вязать:

– Да, все ее знают. А зачем она тебе, хочешь узнать судьбу?

– А, ты имеешь в виду ту, которая сидит с картами Таро. – Гейл касается губ кончиком пальца.

– Да, ее.

Гейл сочувствующе смотрит на Фрейю:

– Не думаю, что она та, кого ты ищешь.

– Сколько ей лет?

– Очень старая, – она встает, застегивая толстовку. – Но мы можем заглянуть к ней, если это поможет тебе привести свои мысли в порядок.

– Я могу сходить и одна.

Не успев поставить стакан в раковину, Фрейя понимает, что ее провожают. Бекка улыбается, когда они идут, и замечает:

– Уважительная причина, чтобы отложить все свои дела.

Фрейя закатывает глаза и видит пол следующего этажа, в голове всплывают половицы в стиле «шебби-шик», наполовину заполненные шкафы и трикотажные покрывала, которые лежат на железных кроватях.

Несколько минут спустя аромат жареного мяса смешивается с духами туристов, день клонится к вечеру, некоторые заведения закрываются, а другие, наоборот, только открываются. Фрейя понимает, что слегка пьяна. По улице гремит запряженная лошадьми повозка, невероятно живописное зрелище. Пони выбрасывает из гривы сено, и девушке жаль, что она не может сфотографироваться. С гусем из магазина тоже вышел бы хороший снимок. Сейчас ей кажется, что она никогда не видела подобного.

Гейл вприпрыжку шагает рядом с Фрейей и кладет ей руку на плечо, когда они ныряют через проход, приветствуя всех, кого видят, даже незнакомцев. Это происходит в миллионе миль от занимающегося бегом в зеленой зоне Талиса, который считает чем-то невероятным то, что у него хотели уточнить время, наверное, шлемофон сразу же убирает маловажных людей из поля зрения. Фрейю забавляет мысль о том, что здесь, в крепости, его можно было бы заковать в колодки за отказ сдать свои гаджеты. Смешок смешивается со струящимся фонтаном, их компания идет сквозь внутренний дворик в сторону безмолвной улицы, где трава пробивается через тротуарную плитку. Две кошки подходят к Гейл, она поднимает одну из них и несет, животное сворачивается в клубочек у нее на руках. Она мягко опускает кошку рядом с вывеской паба, на которой изображен лишь черный круг без каких-либо других рисунков или опознавательных знаков. Обитая дверь приоткрыта, в окнах крестообразные щелочки. Пика и копье связаны и похожи на угрожающий крест.

– Что это за место? – Фрейя боится обнаружить, что здесь полно Отто.

– Паб в подземелье. Не волнуйся, спускаться под землю мы уж точно не будем.

Они вдвоем толкают дверь, и та с трудом открывается. Внутри царит тревожная темнота, с всепроникающим ароматом пропитанных духами бочонков и дымом благовоний. Музыка наводит на мысли об одиноком экспериментаторе, который безуспешно теребит струны. Люди шепчутся за напитками и не упускают возможности поглазеть на Фрейю. Как только глаза привыкают к темноте, она замечает, что с одной стороны комната стала шире, повсюду стоят низкие скамейки и капающие свечи. Гейл горячо шепчет ей на ухо, кивая в сторону грубо вытесанного бара:

– Это она.

Волнение возрастает, пусть и не такое, как прежде. На барном стуле сидит толстая женщина примерно сорока лет, на ней надета цыганская юбка и кружевной корсет, который утягивает ее, словно бочку, наполненную плотью. Бюст женщины выпирает из одежды, плечи пульсируют, когда она тасует карты и раскладывает их.