Светлана Пономарева - Город без войны

– Это Кузька, домовёнок, – объяснила Катя, проследив Сашкин взгляд. Она подошла к помпончику и повернула его: к серой шёрстке были пришиты пуговицы-глаза, – он приносит удачу. Ты давай, заходи.

Сашка разулся, и боком, стараясь, чтобы не видно было дырок на носках, приблизился к дивану. Над ним висела картина – нарисованный масляными красками гвардейский Корпус, и несколько фотографий. Одна из них Сашке была знакома: Краев в аудитории Корпуса. Снимали совсем недавно.

– А это кто? – спросил Сашка, увидев фото незнакомого молодого человека в форме парадной роты.

– Это мой брат, – Катя вздохнула, – только он погиб пять лет назад. Его как тебя, Сашей звали… А я уже на курсы хожу при университете. Чтобы уж точно на тот год поступить. Только папа меня всё на факультет права отправляет, а мама на медицинский. А я не хочу. Хочу на естественный. У меня и подруга там есть. Они сейчас крыс разводят. Ты видел крыс? Они такие жи­вотные забавные! Человека совсем не боятся. Слушай, а ты чего в университет не поступишь? Ты ведь так хорошо учился.

– Я поступлю, – сказал Сашка, не сводя взгляд с погибшего сына Краева. – Потом.

– Поступай на философа, – предложила Катя. – Самый интересный факультет. Я бы сама пошла, но туда оценки все отличные нужны. У меня там тоже знакомый учится. Он мне на день рождения книгу редкую подарил. Представляешь, ещё довоенную. Библия называется. Там такие имена смешные! Навуходоносор, например. Ха-ха.

– Да, очень смешные, – подтвердил Сашка.

– Ну ладно, – Катя показала ему в сторону ванной, – ты сходи, посмотри, что у тебя там ушиблено и помойся заодно. А то мало ли, заражение какое-нибудь. Я тебе полотенце дам.

Сашка взял полотенце и покорно поплёлся в ванную.

В ванной его поразило огромное зеркало во всю стену. Он включил воду и стал медленно раздеваться. Больше всего он боялся увидеть себя после стольких приключений. Под рёбрами действительно был большой кровоподтёк, да ещё синяки на руках и ногах не то от драки с Женькой, не то от мешков, которые они грузили у падальщиков. Но страшнее всего было лицо. Сашка выглядел ничуть не лучше Витьки Шиза: те же ввалившие­ся щёки и круги под глазами. Да ещё из носа течёт. Увидев себя со стороны, он удивился, как Катя вообще не побоялась вести его домой… Тёплая вода уже наполнила ванну до краёв – Сашка погрузился в неё и закрыл глаза. Ему казалось, что он уже много лет не был в тепле… Время шло, а он всё лежал и грелся.

– Ты скоро? – крикнула из-за двери Катя. – Ты там живой?

– Живой, – нехотя отозвался он.

– Ну, давай быстрее, я уже чай приготовила!

Сашка выдернул пробку и мрачно смотрел, как убывает вода, серая от грязи. По­том он долго стоял под душем, думая, как всё странно. Выходит, Краев всё-таки не поверил в то, что Сашка предатель. А как тогда с Ильёй? В то, что предал Илья, поверили все. А может, всё-таки это неправда, и Илья погиб в буре, не собираясь бежать в Энск…

– Наконец-то, – Катя сидела на диване перед маленьким столиком и при­хлёбывала чай. – Я думала, ты там жить останешься. Садись, ешь. Я тебе хлеб маслом намазала. А хочешь колбасы? Представляешь, в семь часов пошла за колбасой, три часа стояла и мне последней досталась. А если бы после вышла, уже бы и не досталось. Раньше папе в Корпусе выдавали паёк, а там всё было. И колбаса, и соевое масло, и жир. А теперь стало сложно – платят только деньгами…

– Я колбасу не люблю, – соврал Сашка и взял хлеб.

Он изо всех сил старался есть не торопясь, но ничего не получилось. Катя дала ему второй бутерброд, потом третий:

– Ты, Саша, не обижайся, но вид у тебя всё-таки какой-то беспризорный. Вас что, в танковом училище совсем не кормят?

Сашка чуть не подавился:

– Я болел просто.

– А в самоволку зачем побежал?

– К маме, – Сашка отвёл глаза, – она всё с сердцем мается, ей надо меня видеть почаще…

– Ну и отпросился бы у своего начальства. Что они там у вас, звери что ли? Отпустили бы! – Катя подозрительно прищурилась. – Мне один знакомый сказал, что из любой ситуации можно разумный выход найти. Нужно только хорошо подумать.

– Может быть, – Сашка вздохнул.

– А мы недавно строение головного мозга проходили… – Катя принялась разъяснять Сашке особенности строения мозга. Сашке стало тоскливо. Конечно, Катя над ним не насмехалась. Но, почему-то говорила только на темы, которые Сашку задевали. Прострелил голову парню, ел крыс… И если бы Катя знала, кто он на самом деле и сколько зла сделал, никогда не стала бы общаться. Прошла бы мимо, старательно отворачиваясь. И все люди: и в магазине, и на улице отвернулись бы. И мама. Что бы она сказала? Сашка поёжился. И делать у Кати ему нечего. Нужно бежать, сейчас же… Только вот бежать не было сил. Сашка вдруг почувствовал себя таким слабым, что встать со стула самостоятельно, пожалуй, сейчас не смог бы. Бутерброды и чай сделали своё дело, подарив ощущение сытости, безразличности. Ничего делать, говорить, думать больше не хотелось. Нужно было бежать, а хотелось остаться подольше, нужно было говорить правду, а хотелось лгать, нужно было вслушиваться, а слух атрофировался…

– Тебе плохо? – спросила Катя, прервав свой монолог. – Ложись-ка на диван. Вдруг у тебя какое-нибудь сотрясение мозга.

Какое-нибудь… Самое настоящее. Иначе объяснить всё происходящее вокруг невоз­можно. У него сотрясение ещё с бури в степи, и всё остальное он набредил… Сашка устроился на удобном диване, свернувшись комочком. Катя подкатила кресло и села рядом. «Кресло на колёсиках… – лениво подумал Сашка. – У нас тоже такое было. Давно. И я на нём катался, пока от колёсиков ничего не осталось. А ещё папа хотел купить дом. Купить дом и родить ещё одного ребёнка. То есть ребёнка мама хотела. Девочку. Она бы выросла и стала как Катя, а я бы стал офицером…» Сашка задремал, а проснулся, когда вновь услышал Катин голос.

– Смешно, – сказала Катя, – а ты мне нравился больше всех в Корпусе. Ты такой был… Не как все кадеты. А помнишь, ты мне стихи читал из учебника. Здорово читал. Помнишь?

Сашка пожал плечами:

– Стихи – ерунда. Их я сейчас ещё лучше читать могу. Хочешь?

Катя кивнула. Сашка помолчал минуту и на языке пустынников прочитал стихотворение, смысл которого заключался в том, что маленькая мышка радовалась жизни, потом её съел коршун и тоже радовался. Так чья же радость справедливее?

– Это про любовь? – спросила Катя, когда Сашка замолчал.

– Про любовь к естественному факультету университета.

– Ты вырос, – сказала Катя задумчиво. – Какой-то взрослый стал… А про Энск – это ведь неправда? Я папе верю, но лучше ты мне скажи!

– Конечно, неправда.

– Тогда надо было объяснять. Надо было доказать, что ты прав, – глаза у Кати заблестели. – Если человек прав, он всегда это доказать может. Надо только постараться.