Дэвид Вонг - В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее [litres]

Судя по выражению лица, Фальконер явно не понимал, о чем речь.

– Детектив, мы ничего не придумываем. Мы тут и там натыкаемся на всякую хрень, которая просачивается из-за их действий. Быть может, мы и выглядим, как пара засранцев, но Дэйв понастоящему потрудился, чтобы во всем разобраться, связать все концы. Да ты и сам видел вполне достаточно этого странного дерьма, чтобы поверить нам, хотя бы немного.

– Эти люди, по-твоему, они – правительственные агенты?

– Мне кажется, что когда правительство решило разобраться, что же здесь происходит, эти ребята кое-куда позвонили, и все это дерьмо просто исчезло. Все дела позакрывали. Но, конечно, они здесь очень давно. А истории об этом городе даже попали в исторические трактаты. И, может быть, они будут происходить всегда.

– А что особого в этом городе?

– Не знаю. Может быть, какой-то тип электромагнитных условий, делающий город идеальным местом для того, что они делают. А может быть, они провернули какую-нибудь хорошую земельную сделку. Кто знает.

– А в тебе и Дэвиде есть что-то особое? Почему вы можете использовать двери? Почему вы видите невидимых монстров?

– Короткий ответ – мы маги. Более длинный ответ – мы с ним приняли магическое зелье, которое дало нам способности. Еще более длинный ответ – это наркотик, продававшийся на улицах; он выглядит, как сироп или машинное масло, которое десятилетиями не меняли. Наркодилер называл его Соевый соус. Ты принимаешь его, и мгновенно все изменяется. Ну, с твоего восприятия реальности как бы спадает вуаль. Первые несколько часов после дозы ты вроде как чертов полубог. Можешь скользить через время и пространство, распутывать тайны вселенной и прочую хрень. Потом возвращаешься и опять чувствуешь себя обычным человеком. Но некоторые эффекты не проходят. Ты становишься членом клуба.

– Этот наркотик, он пришел от тех людей, верно? Как и вся эта хрень?

– Ага.

– Он у тебя еще остался? Ну, твой Соевый соус?

– Тебе лучше его не принимать. Он убивает девяносто девять процентов из тех, кто с ним соприкасается. Совершенно омерзительными способами. Дилера, который продал мне его, размазало по стенам собственного трейлера. Но, отвечая на твой вопрос, да, у нас еще есть немного Соуса.

– Где?

– Я покажу тебе. Безо всякой херни. Но сначала нужно слинять отсюда.

– Согласен.

– Давай я попробую угадать и скажу, что они не согласятся освободить нас, даже если ты махнешь своим значком перед тем чуваком, который сторожит дверь.

– На этот раз ты прав, – сказал Фальконер. – Не знаю, понимаешь ли ты, но для своего гребаного временного штаба эти засранцы выбрали самое неподходящее здание в радиусе ста миль. Генераторы у них на парковке, силовые кабели подведены через окна, и повсюду ящики. Мне кажется, что у них просто не было времени проработать то, что они сделают в случае неожиданных событий. Вроде пожара.

– Вот теперь мы на одной волне. Давай сожжем весь этот балаган.

Фальконер закрыл глаза, выдохнул и сказал:

– Нет, нам нужен только дым. Достаточно заставить их заняться переводом всех пациентов, персонала и прочей херни из здания. Все эти парни в неуклюжих скафандрах будут спотыкаться о кабели, а пациенты постараются сбежать. И в этой суматохе мы смоемся. Теперь, если я выйду наружу и отвлеку какой-нибудь хитростью всех, кого смогу, у тебя хватит изобретательности, чтобы улизнуть и зажечь дымный, но управляемый огонь в каком-нибудь мусорном баке? И не отправить нас всех прямиком в ад?

Джон посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Брошу туда немного резиновых перчаток; они пахнут в точности как пожар в проводке.

Я вышел с Молли в коридор, собираясь спросить, не видел ли кто-нибудь ее тут раньше. Черт побери, может, она была тут с самого начала, и мы просто разминулись друг с другом. Я получил ответ не спрашивая; едва мы оказались в холле, вокруг нас собралась дюжина человек, и все наперебой спрашивали: «Как ты провел сюда собаку?»

Молли не отвечала. Она тяжело дышала, махала хвостом и давала всем погладить ее.

Она была вся в грязи: и пузо, и лапы. Неужели она где-то подкопалась под забор и ее не заметили? Под оба забора?

Уже через десять минут весть спустилась во двор, и Оуэн созвал собрание, вероятно, чувствовал, что должен сделать этого, как Единственный Парень с Пушкой, согласно «Регламенту Роберта». Вскоре после это по меньшей мере человек сто собрались во дворе вокруг кострища. Ночной воздух был холоден, как чертов лед, и мы все, стоявшие вокруг тлеющих угольков и закоптелых дымящихся грудных клеток, потирали руки и надеялись, что нас не снимают скрытой камерой. Вроде как тяжело прийти на работу, если есть фото, показывающее, как ты греешь руки над кучей раскаленных до красна черепов.

Оуэн держал пистолет в руке, но не угрожал им. Скорее, использовал как молоток председателя, руководя церемонией.

– Мне это не нравится, – сказал он. – Это не имеет смысла. Это тебе не какая-нибудь белка, а большая собака, которая прошла через детекторы и прочую хрень. Она весит не меньше сотни фунтов, и если она смогла пройти, то какой-нибудь чувак тоже сможет.

– Ага, точняк, – подтвердил я. – Если это путь внутрь, он же и путь наружу, верно? Может быть, есть место, где можно подкопаться под изгородью, и сверху никто не…

– Чушь, – прервал меня Оуэн. – Мы проверили весь забор, и не один раз. Братан, именно этим мы и занимаемся весь день. Нет такого места, где мы бы могли прорваться за него. Нет никакой водосточной канавы, никаких больших канализационных труб, как в чертовом «Побеге из Шоушенка».

Я пожал плечами:

– Ну, я своими глазами видел эту собаку в городе, у ларька буррито, уже после того как больница была запечатана. Так что она была на той стороне ограждения, и ее не привезли на последнем грузовике. Значит…

– И, кстати, что, по-твоему, нам с этим делать? – прервал меня Оуэн.

– А почему мы вообще должны что-то делать? – поинтересовался я. – Для ясности, нет никакого признака, что собака инфицирована, верно? Так что об этом мы не должны беспокоится, лады?

– Да, – подтвердил ТиДжей, – собаки заразу не цепляют. Собаки и дети почему-то.

– Готов поставить свою жизнь? – возразил Оуэн. – Жизнь нас всех?

– Давай я проверю ей рот, – сказал я.

– И это не сто процентов.

– То есть ты хочешь ее убить? Она – наш билет наружу.

– Наш билет наружу – хранить место безопасным до тех пор, пока мы не услышим, что все чисто. Нет никакой причины для побега из тюрьмы, даже если твоя псина приведет нас на магическую платформу, от которой уходит поезд на Хогвартс.

Все пристально стали смотреть на Оуэна, пока он не сказал: