Эмил Манов - Избранное

Пока шло собрание — оно длилось недолго, — Светозар сидел на стуле у двери и молчал. Он весь словно окаменел. Слова говоривших до него не доходили. Не чувствовал он и руки Колева, который часто брал и сжимал его руку. В конце концов собрание проголосовало за «выговор». Колев толкнул его в бок и шепнул:

— Легко отделался… Любят тебя, чертяка.

Только оказавшись на улице, Светозар понял смысл происшедшего: он был опозорен публично. Его чистые побуждения, его желание жить честно, его страдания — все это не дошло до этих людей, и они уже никогда не будут смотреть на него так, как смотрели раньше. А может быть, он и правда уже не тот Светозар Стойков, не прежний Светозар, человек с благородным сердцем и чистой совестью?..

Дул колючий февральский ветер. Снег на улицах затвердел и заледенел, и Светозар часто поскальзывался и хватался за Колева. Эти движения словно возвращали его к жизни.

— Асен, пойдем, выпьем по маленькой, а?

Колев только вздохнул и кивнул в знак согласия.

По мере того, как приближался день второй явки в суд, болезненное напряжение, владевшее Светозаром Стойковым, все росло вместе со смутной тревогой.

Видимых причин для этого не было. Анонимные письма прекратились, словно «Доброжелатель» потерял интерес к судьбе семьи Стойковых. Окружающие начали привыкать к сенсации, и она перестала быть сенсацией. Милена держалась бодрей, чем раньше. После продолжительной переписки с родителями она сообщила Светозару, что уедет жить к ним в Бургас.

— Ты ничего не имеешь против, если время от времени я буду приезжать повидаться с вами? — спросил Светозар. — Я бы не хотел, чтобы дети меня забыли.

— Видишь ли, я уже думала об этом. Не надо приезжать, по крайней мере первые два-три года. Дети должны привыкнуть жить без тебя, и лучше, если это произойдет сразу… Со временем, когда они начнут что-то понимать, ты опять будешь с ними видеться. Так будет разумней.

Светозар не возразил — он чувствовал, что не имеет права предъявлять требования. К тому же Милена уже начала подготавливать детей к разлуке, внушая им, что «папа надолго уедет за границу» и что все это время они будут гостить у бабушки с дедушкой.

Все как будто бы принимало естественные очертания, Еще несколько дней, и все решится. Светозар заживет новой жизнью. Милена внутренне смирилась и, может быть, тоже найдет свое счастье. Каждый займет в жизни свое новое место, раны зарубцуются, нарушенное равновесие восстановится…

И все же тревога нарастала и передавалась Евгении. Им обоим казалось, что невидимая опасность не отступила, что она притаилась где-то и следит за каждым их шагом. Неуверенность и страх перед будущим терзали их души, и, в то время как Светозар старался подавить эти чувства, Евгения их не скрывала.

— Пока я не увижу тебя рядом с собой, — говорила она, — пока мы не будем вместе в одном доме, я не успокоюсь. Почему мне кажется, что это невозможно, что это никогда не сбудется! Ужасно!..

— Ты напрасно беспокоишься, — отвечал Светозар. — Что еще может случиться? Самое тяжелое позади. Обругали нас, опозорили уже достаточно. Думаю, что нас оставили в покое…

Но та же неуверенность точила и его сердце. С этим чувством он явился в суд.

Да простит меня читатель, если я не расскажу об этом судебном процессе во всех его подробностях. Кто ими интересуется, может очень легко удовлетворить свое любопытство… Скажу только, что бракоразводное дело Светозара Стойкова было похоже на множество других подобных дел, в которых отсутствуют видимые причины для развода: согласно закону то, что сердечные узы между мужем и женой порвались, отнюдь не является поводом для освобождения их от брачных уз. Должно быть доказано прелюбодеяние или, по крайней мере, систематическое избиение одного из супругов другим…

Впрочем, адвокаты обеих сторон отлично все подготовили. Свидетели Милены доказали, что Светозар — безнравственный человек. Свидетели Светозара доказали, что у Милены невыносимый характер. Адвокаты повторили их показания, высказали свои предположения и оценки и упомянули соответствующие статьи закона. Публика хихикала и шушукалась. Председатель суда, пожилой человек с добродушными хитроватыми глазами, удивленно вскидывал брови, а в углах его губ держалась тонкая улыбочка. Он загородился папкой и пошептался сначала с одним, потом с другим членом состава суда.

Светозар, напряженный до предела, старался выглядеть спокойным и, главное, ни с кем не встретиться взглядом. В последний раз он чувствовал себя униженным и выставленным на позор. Слова свидетелей падали на него каменным градом, в душе у него уже не оставалось ни одного живого места. Скорей бы кончилась эта последняя мука! Скорей бы уйти из этого проклятого зала, где десятки глаз ловят малейшее изменение его лица, жадно его ощупывают, истязают его!.. Он осмелился посмотреть краешком глаза на Милену. Она стояла в нескольких шагах от него, рядом со своим защитником, смертельно бледная, и, казалось, не дышала.

Он опустил голову. Спазм сжал ему горло. Ему стало дурно, поднялась тошнота.

Но вот председатель суда стукнул папкой перед собой. Светозар сделал усилие, чтобы посмотреть на него: от этого человека, от того, что этот человек сейчас скажет, зависела его жизнь…

В этот миг у двери в зал суда поднялся шум. Какой-то человек, которого не пускал рассыльный, рвался в зал, что-то сердито доказывая. Председатель вытянул шею.

— Что там происходит? Закройте дверь, здесь не базар!

Светозар повернулся в ту сторону, и у него перехватило дыхание. По проходу между скамьями для публики шел Рангел Костов.

Светозар не видел этого бывшего друга больше трех месяцев и уже начал забывать, как он выглядит. Рангел ничуть не изменился: низенький и плотный, он шел своей энергической походкой, строго сведя брови, как будто был готов в следующий миг открыть рот и начать доказывать вред табака. Он ни на кого не смотрел — ни на публику, ни на своих бывших друзей — и шел вперед, выпятив грудь и брюшко, подняв голову, с полным сознанием собственного достоинства и важности того, что должно сейчас произойти. Он остановился с самоуверенным видом лишь у самого судейского стола:

— Товарищ председатель, прошу допустить меня в качестве свидетеля по делу Стойковых.

— Кто вы такой?

— Друг этой семьи. Как таковой, я желаю выполнить свой гражданский долг и правильно осветить обстоятельства дела уважаемому суду.

Зал завертелся вокруг Светозара. Чтобы удержаться на ногах, он схватился за стол адвокатов. Он ничего не слышал и ничего не понял из того, что происходило дальше. У него кружилась голова, в ушах стоял шум и звон, со лба ручьями лил пот. Он поднял руку, чтобы вытереть лоб, но рука застыла над головой, словно он защищался от удара. Чудовищная тень «Доброжелателя», устрашающий образ неизвестного благодетеля обрел плоть и форму, он вырастал перед его глазами, закрывал зал со всеми людьми, солнечный свет — весь мир, от края и до края…