Эмил Манов - Избранное

— Ты должен мне обещать, что больше не будешь пить, — сказала она строго. — Вчера вечером грохнулся возле кровати, напугал детей… И где ты пропадал целых два дня? Я уж не знала, что и думать…

Она не позволила ему встать с постели — пошла сама к нему на работу сказать, что он болен.

Возле него играли сын и дочка. Они рисовали какие-то фигурки на бумаге и вырезывали их. Светозар наблюдал за их игрой, а голова у него была тяжелая. Засыпая снова, он подумал: «Хоть бы вы были счастливы. Хоть бы вас никогда не постигло такое…»

Вечером он пришел в себя. Он пил крепкий чай в кухне, когда вошла Милена.

— Я хочу поговорить с тобой серьезно, — сказала она. — Я должна подыскать себе работу, дома я больше не могу сидеть.

— А дети?

— Я вызову маму, чтобы она пожила с нами. Но это другой вопрос, я хочу поговорить о тебе… Ты много пьешь в последнее время. Я понимаю, тебе тяжело дома… Я ничего от тебя не хочу, но если мы будем жить вместе и если мы решили воспитать детей, ты должен подумать хотя бы о них. Ради них я тебя прошу — брось пить, сохрани хотя бы остаток здоровья. Во всем прочем живи, как знаешь, я не буду тебе мешать.

Он усмехнулся: жена, как и все остальные, тоже хочет его спасать.

— Хорошо, — сказал он. — Я попробую не пить.

— И на твоей работе заметили… Стефанов сегодня сказал об этом прямо и просил меня с тобой поговорить.

— Это не его дело.

— Почему? Люди проявляют товарищескую заботу.

Светозар отставил чашку и поднялся с места. Увидел себя в зеркальце, висевшем над раковиной: седые волосы на висках, погасший взгляд, морщины вокруг рта, одна щека подергивается.

— Люди? — процедил он внезапно, пристально глядя в зеркало. — Люди!.. Ненавижу их!

— Что ты говоришь, Зарко? Люди не виноваты в твоих ошибках, — сурово ответила Милена.

Он обернулся и сузил глаза:

— Я никого не обвиняю, будь спокойна. Я и себя ненавижу…

Через неделю из Бургаса приехала мать Милены — хрупкая чистенькая старушка с умными глазами. Она поцеловала зятя с таким видом, словно ничего не произошло, и ни разу не позволила себе на что-нибудь намекнуть или о чем-нибудь его спросить. Но Светозару было не по себе в ее присутствии. Это стало еще одной причиной его поздних возвращений домой.

Он не сдержал своего обещания — продолжал пить. Напоминания Милены только раздражали и сердили его. Милена, со своей стороны, тоже теряла терпение: все ее попытки сблизиться с ним наталкивались на холод и враждебность. Она начала подозревать, что он так себя ведет потому, что связался еще с какой-нибудь женщиной — она знала, что Евгении уже нет в Софии. Она перестала ему верить, но по-прежнему его жалела. Однажды, когда он пришел позднее обычного, Милена не выдержала:

— Это наконец переходит все границы. С которой ты был сегодня вечером?

— Это тебя не касается, — ответил он заплетающимся языком и, не поужинав, пошел в спальню.

Перенесенные страдания, уязвленное самолюбие, утрата надежды породили у них глухую ненависть друг к другу, и эта ненависть росла с каждым днем.

Теперь друзья вспомнили про них — за исключением Рангела Костова и его жены, которые оскорбились: Светозар грозился плюнуть им в лицо при первой же встрече, и это до них дошло. Остальные начали ходить к ним в гости, приглашать их к себе. Светозар избегал этих посещений. Избегал даже Колева.

По вечерам он уединялся в какой-нибудь пивной. Часами сидел, вслушиваясь в чужие разговоры — о служебных неприятностях и мелких сделках, о рыбной ловле, о предстоявшем или прошедшем летнем отпуске. Все эти разговоры странно звучали в его ушах. Он чувствовал себя мертвецом среди живых.

Однажды за соседний столик сели двое молодых людей — мужчина и женщина. Мужчина, элегантный красавец, что-то говорил вполголоса. Женщина долго молчала, неподвижно глядя в пространство темными глазами. Потом Светозар услышал, как она сказала:

— Вы врач. Дайте мне какой-нибудь порошок, чтобы я могла уснуть…

— Это нетрудно, — ответил мужчина, улыбаясь. — Я куплю вам в ближайшей аптеке.

— Вы меня не поняли. Я хочу уснуть навсегда.

— Это почему? Такая молодая… Вы замужем?

— Да.

— А кто ваш муж?

— Горный инженер. Очень хороший человек — так говорят все. Но я его не выношу. Когда он ко мне приближается, мне хочется кричать…

— Тогда зачем вы вышли за него замуж?

— Я его любила. Я смешная, не правда ли?

— Вы часто изменяете мужу?

— Нет… Не подумайте, что я ищу приключений. Вы — первый, с кем я решилась пойти… Только не делайте, пожалуйста, из этого никаких выводов, вы мне не нравитесь.

— Тогда зачем вы со мной пошли?

— Не знаю, может быть, чтобы поиздеваться над своими родителями. Они считают моего мужа идеальнейшим супругом и часто меня бранят — я, дескать, его не заслуживаю…

— Гм, вам надо лечиться.

У этой женщины были странные глаза — очень черные, но тусклые и какие-то мохнатые. Глаза безо всякого выражения, без тени мысли. Иногда они останавливались на собеседнике с таким же равнодушием, с каким останавливались на окружающих предметах. Глядя на эту женщину, Светозар содрогнулся. Его охватил беспричинный страх.

Он встал и вышел из пивной, чтобы избавиться от глаз этой женщины. Но они его не отпускали. Он все еще видел их перед собой. Они впились, как когти, в его память и вонзались все глубже, чем больше он силился их забыть.

Однажды ночью они ему приснились. Глаза выплыли из мрака и стали к нему приближаться. Темные, мохнатые, страшные, они надвигались на него, становились все больше, достигли чудовищных размеров… И вдруг Светозар понял, что глаза на него не смотрят: они мертвые. Он хотел бежать, но куда бы он ни поворачивался, глаза неизменно оказывались напротив него, у самого его лица. И тогда он услышал голос, далекий, мягкий, звучный голос, который говорил: «Молчи, я знаю, что ты скажешь. Ты должен жить…» Он узнал этот голос и устремился к нему, но глаза преградили ему путь и он почувствовал, что они входят в него рыхлой, бесформенной, холодной черной массой…

Он проснулся весь в поту. В гостиную, где он ночевал в последнее время, вошла Милена, босая, в ночной рубашке.

— Что с тобой? Ты кричал во сне… Опять перепил?

— Мне снились кошмары…

— Каждую ночь пугаешь детей, — сказала Милена, глядя на него и гневно и сочувственно.

— Мне очень жаль… Что же делать?

Милена со вздохом опустилась на стул. Она смотрела на него и молчала. Лицо у него было опухшее от алкоголя, глаза — померкшие, расширенные, безучастные. Милена заплакала:

— Зачем ты губишь себя этой водкой? Чего ты в конце концов хочешь? Скажи, я это сделаю. Чтобы я убралась отсюда? Этого ты хочешь?

— Нет, Милена… Я ничего не хочу.