Эмил Манов - Избранное

Я женился на сорок первом году жизни, а именно 26 февраля 1967 года. На моей свадьбе присутствовал директор нашего института и несколько коллег с супругами. Чиновник по бракосочетаниям в райсовете произнес напутственное слово № 2, предназначенное для молодоженов не первой молодости, хотя новобрачная имела право на слово № 1, так как ей пошел лишь двадцать шестой год. Тем не менее она тактично не стала предъявлять свои права.

Вообще в первые месяцы нашей супружеской жизни это была красивая, умная и скромная жена — сочетание добродетелей, весьма редкое в истории человечества, — и я очень гордился выпавшим мне счастьем. Единственным ее недостатком, вполне безобидным, было неудержимое влечение к книгам о путешествиях и к приключенческим романам. В то время как я разумно ограничивал свои культурные запросы ежедневной газетой и одним-двумя научными журналами, она была способна днями и ночами погружаться в дневники Ливингстона и пускаться на поиски бесследно исчезнувшего капитана Лаперуза. От этого, разумеется, никто, как говорится, не помирает, но страсть моей жены сыграла почти роковую роль в нашей дальнейшей судьбе.

В начале третьего года нашей совместной жизни я намекнул ей на то, что было бы неплохо поддержать государственную политику в отношении прироста населения. К моему изумлению, однако, Николина, или Лина, как я ее ласково называл, посмотрела на меня с укором и спросила, действительно ли я могу себе представить, что она, образованная женщина и супруга младшего научного сотрудника подхватит свои чемоданы и ринется в Европу с вот таким животом или с пискуном на руках. Заметив мое недоумение, она добавила, что была лучшего мнения о моем интеллекте и что пока я не свожу ее за границу — никаких детей!

Так возникло первое серьезное несогласие в нашем счастливом браке. Вы поймете меня, если я вам скажу, что как степенный человек и закоренелый домосед я до сих пор не могу понять, какого черта люди устремляются за рубеж. Оставить удобную постель и утренний кофе, чтобы мотаться без толку по свету, менять отели и климатические пояса и потом вернуться домой с разбитой нервной системой и пустым кошельком — это действительно глупо… И что в конце концов найдешь за пограничным столбом? Таких же, как ты, людей плюс известное число пейзажей и памятников старины, которые ты преспокойно можешь увидеть на снимках и в журналах, не выходя за порог своей комнаты.

Но Лина не разделяла мою точку зрения. Между мной и моими возможными потомками продолжало стоять путешествие за границу. Итак, по размышлении здравом, я предложил ей поехать в Белград. А может быть, даже и в Бухарест. Поняв, что и это ее не трогает, я помянул Брэилу и Турну-Мэгурели [6] Города и порты на Дунае, в Румынии. . Она рассмеялась мне в лицо и спросила — не без некоторой иронии, — не слышал ли я о том, что мужья возят жен в Париж, Москву, Лондон? Или, к примеру, в Нью-Йорк?

— Видишь ли, это мне не пришло в голову, — сказал я со свойственным мне сдержанным остроумием. — Небольшое кругосветное путешествие действительно нам бы не повредило…

Щечки моей жены раскраснелись, и она с удовлетворением кивнула.

Дорогой читатель, нельзя шутить необдуманно. Мои шутки всегда выходили мне боком, могу вас в этом уверить. В тот момент, однако, я здорово разозлился и не мог остановиться:

— Ну разумеется… Из Лондона можем махнуть в Нью-Йорк, а оттуда на Аляску или в Патагонию. Потом, для сокращения пути, через Магелланов пролив двинем к Гавайским островам, а там уж и Австралия в двух шагах. По дороге завернем в Джакарту и Сингапур или посмотрим матч по боксу между кенгуру в Мельбурне, и вот мы в Мадрасе…

— Мадрас? Где это? — спросила Николина.

— О, просто у нас под носом, — сказал я. — Вернемся в Болгарию через Иран и Турцию, а можно и по Красному морю.

— Нельзя, — сказала моя жена. — Суэц закрыт. Там плавают мины.

— Тогда обогнем Африку со стороны мыса Доброй Надежды и вернемся через Гибралтар и Дарданеллы. Так пойдет?

Николина только мечтательно зажмурилась и прошептала:

— Знаешь, это идея…

— Что?

— Да вот кругосветное путешествие… Прекрасная идея! Блеск! Представь себе, сколько времени и денег мы сэкономим, если совершим такое глобальное путешествие, вместо того чтобы ездить по отдельности во все эти места и возвращаться назад. Не так ли? Само собой, нужно все обдумать, прикинуть расходы…

В тот момент я не решился ее разочаровывать. Я отложил серьезный разговор на более благоприятное время и принялся таскать ей целые кипы иллюстрированных журналов и путеводителей, с помощью которых можно получить вполне ясное представление о гейзерах в Исландии, о бразильских аллигаторах или о Трафальгар-сквере при вечернем освещении. Я надеялся таким образом насытить ее любознательность, чтобы ей было легче проглотить горькую пилюлю правды.

Но тем самым я только подлил масла в огонь. Изучая доставленную мной литературу, моя жена с каждым днем все более тщательно уточняла план великолепного и необыкновенно дешевого кругосветного путешествия. Она с таким воодушевлением читала, чертила маршруты и бегала за справками в туристические агентства, что в конце концов я смиренно склонил голову.

Об отступлении уже не могло быть и речи. Больше того — я чувствовал себя почти преступником, который мучает невинную и беззащитную женщину, и мне самому начало казаться странным, что мы еще в Софии, а не на Гавайских островах. Решающую роль сыграла и одна молодая супружеская пара из нашего дома, приходившая к нам вечерами играть в бридж. Эта пара часто путешествовала по Европе на своей машине, и между двумя раздачами карт жена весьма красноречиво описывала светлое пиво с сосисками в Праге, черное пиво с сосисками в Мюнхене, парижскую спаржу, итальянские пиццу и зуппа ди маре и лондонские кровавые бифштексы. Муж со своей стороны утверждал, что магазины и кухня — лучшее средство для знакомства с другими народами.

— Почему англичане в течение веков владели морями? — говорил он. — Потому что они едят полусырое мясо. Если бы ели совсем сырое, до сих пор бы владели ими… Путешествуйте, говорю я вам, не будьте глупцами.

Я холодно отвечал, что не люблю полусырое мясо, а еще меньше спаржу и пиццу.

Но было уже поздно. Мы лишились покоя. Лина ужасающе похудела; ночью стонала во сне и кошмарным голосом выкрикивала в бреду разные географические названия. Я стал рассеянным и нервным, начал грубить коллегам и даже начальникам — такого раньше со мной никогда не случалось. В результате место старшего научного сотрудника, на которое я рассчитывал в течение долгих лет, было занято одним моим коллегой, который и не помышлял о путешествиях.