Эмил Манов - Избранное

Остальными впечатлениями о Европе я не буду делиться. Скажу только, что, припомнив давнее прошлое этого континента, я нашел, что оно достойно и совсем недавнего своего прошлого, и в конце концов мы с Линой стали на большом расстоянии обходить памятники старины, а нынешние — на еще большем.

24 июня 1970 года мы покинули Лондон. Поднялись на «Боинг», который должен был доставить нас в Нью-Йорк. Самолетная скука навеяла сон, и когда несколькими часами позже мы проснулись, вдали показалась куча небоскребов и огромный порт, а при входе в порт — внушительных размеров статуя. Статуя представляла собой женщину с факелом в руке. На голове у нее был терновый венец, колючки которого торчали во все стороны. Но Лина меня поправила: колючки это не колючки, а лучи и сама статуя — известная Статуя свободы. У ее подножия толпились пароходики, лодки и люди. Стюард любезно объяснил, что часть этих людей — полковники и генералы американских, европейских, африканских, азиатских, индонезийских, меланезийских и других хунт, явившиеся сюда почтить своим присутствием Свободу; нет только представителей хунт из Антарктиды, поскольку там еще нет государств. Остальная публика состоит из американских негров и индейцев, прибывших с той же целью. Вблизи, оказал стюард, зрелище паломников выглядит значительно трогательнее, нежели с воздуха.

В Нью-Йорке мы долго не задержались. В первый же вечер неподалеку от пересечения Пятой авеню и 48-й стрит два рослых джентльмена остановили нас и попросили взаймы сто долларов. Мы не успели оказать им эту услугу, так как откуда-то примчалась полицейская машина и между полицейскими и джентльменами завязалась упорная перестрелка из всех видов ручного оружия. Когда мы укрылись в отеле, румбой посоветовал нам непременно приобрести автоматические пистолеты и на ночь как следует забаррикадировать двери нашего номера.

Мы предпочли уехать в Вашингтон, надеясь, что там нравы окажутся более мягкими. Белый дом мы осмотрели снаружи. Портье сказал нам, что президента нет — он занят подготовкой к предстоящим президентским выборам и собирает документы, уличающие его конкурента в неуплате налогов, коррупции, терпимости к неграм и гомосексуализме. Конкурент его со своей стороны располагает данными, что ныне правящий президент еще ребенком входил в шайку мафиози, а отец его был близким приятелем Аль Капоне.

Потом мы ненадолго остановились перед памятником Вашингтону. Вашингтон молчал. Великим людям, как видно, после своей смерти сказать уже нечего.

Затем мы отправились в Сан-Франциско, где на нас повеяло ветром Тихого океана, но и там мы не слишком задержались. Как раз в это время несколько пасторов, два-три профессора и некоторое число матерей с детскими колясками организовали митинг против войны во Вьетнаме. Студенты захватили университет. Полиция бросала в них гранаты со слезоточивым газом, а они в полицию — камни. В перерыве между двумя схватками студенты, в знак протеста, пели Интернационал и глотали изрядное количество марихуаны. Вокруг стояли большие группы рабочих — жевали жвачку и флегматично комментировали происходящее, а профсоюзные боссы похлопывали их по плечу. И так далее… Вообще у меня создалось впечатление, что Христофор Колумб не знал, что делал, когда открывал Америку. Единственным ему оправданием служит то, что он думал, будто открыл Индию…

В этом месте, в ту самую минуту, когда мы с женой готовимся покинуть территорию США и вообще американский материк, интеллигентный читатель, чье терпение, предполагаю, уже исчерпалось, спросит нас, охваченный благородным возмущением: что это за путевые заметки? Как мы позволяем себе подобным образом разделываться с целыми двумя материками, притом самыми развитыми и культурными в мире? Разве мы не односторонни и не тенденциозны, если останавливаемся, да и то мимоходом, только на магазинах, ворах, на некоторых исторических безобразиях и современном свинстве? Разве ничего другого мы не видели? Да и стоит ли писать о том, о чем каждый день можно прочитать в газетах?

Смиренно принимая упреки интеллигентного читателя, мы позволим себе, во-первых, напомнить о традициях наших отечественных очерков о путешествиях за границу, которым мы хотим следовать. Во-вторых, известно, что каждый видит, слышит и запоминает лучше всего то, что отвечает его интересам и склонностям, а я уже упоминал, кажется, что по профессии я зоолог и люблю читать газеты: само мое мировосприятие, так сказать, зоогазетное. И в-третьих, еще ребенком я однажды сказал моему дедушке, что он очень некрасивый и что у него смешная бородавка под носом, а он нахмурился и ответил, что у меня в глазу просяное зерно: оно меня колет и заставляет болтать глупости и если я его вовремя не извлеку, то не будет мне в жизни счастья. С тех пор я его все извлекаю, но не знаю, успешно ли, так как давно его не чувствую — ведь глаз в конце концов может приспособиться к просяному зернышку… Если эти объяснения удовлетворят интеллигентного читателя, мы продолжим наше путешествие, заверив его, что и впредь будем придерживаться только фактов, но что нам не по силам излагать все факты, за что просим заранее нас извинить.

Итак, 20 июля 1970 года, после небольшого препирательства между женой и мной — отправиться ли нам в пампасы Патагонии или на Аляску, где, по мнению жены, можно достать прекрасные медвежьи шкуры, чтобы положить их перед кроватью, мы достигли компромисса и сели в самолет, направляющийся в Гонолулу. На этот раз мы летели в «Локхид-1011», великолепной реактивной машине, стабильной, удобной и абсолютно надежной, со 154 местами для пассажиров и 8 членами экипажа, включая двух стюардесс. Самолет развивал скорость 1200 километров в час, а на его хвосте было видно звездное знамя Великой демократии.

Вылетели в 8.15. Утро было ясным и солнечным, воздух благоухал субтропическими растениями. Ветер был попутным, ост-норд-ост, и мы надеялись вскоре приземлиться на Гавайских островах. Это должно было произойти, как сказала стюардесса, ровно в 14 часов и 6 минут, ни секундой раньше и ни секундой позже. Господи, подумал я, как далеко шагнул технический прогресс человечества: туда, куда когда-то парусные корабли плыли месяцами, чтобы доставить дикарям бусы, сифилис и водку, мы сейчас прилетим всего за несколько часов. И я испытал гордость за вышеупомянутое человечество.

Стюардесса, кроме того, сообщила, что рейс прямой, самолет летит на высоте 10 000 метров и мы вверены опытным рукам главного пилота капитана Т. С. Стивенсона, который желает нам приятного полета; этот капитан — ветеран войны во Вьетнаме, летал там на «Б-52» и несмотря на это вернулся целым и невредимым.

Это нас обрадовало. Мы с Линой уже словно бы шагали по экзотическим улицам Гонолулу, и в ушах у нас звенели гавайские гитары. Лина даже стала напевать: «Гоно-лу-лу, гоно-лу-лу, гоно-лу-лу» — на мотив «Белой Неды», и я поразился ее любви к фольклору. Настроение наше еще улучшилось, когда две стюардессы, блондинка и брюнетка, с великолепно оформленными бедрами и в мини-юбках, потянули по проходу между креслами сервис-тележку и стали раздавать завтраки и улыбки. Три вида соков — томатный, апельсиновый и манго — были чудесны, а еда обладала прелестным вкусом маринованных опилок. Салат был изделием прославленной фирмы «Юнайтид кемикл компани» и очень приятно воздействовал на зрение своим свежим зеленым цветом. Так же воздействовали и улыбки.