Эмил Манов - Избранное

Произошло и одно непредвиденное событие. Когда я, пыхтя и выбиваясь из сил, волочил остатки самолета, я вдруг услышал шум, словно производимый сотней ветряных мельниц, и огромная тень закрыла солнце. Над моей головой пролетал тот самый гигантский кондор или кто-то из его родни. Я поспешно нырнул под воду и вынырнул только тогда, когда начал задыхаться. Фантастическая птица уже кружила над хребтом черных скал и мгновение спустя скрылась за ним, как самолет скрывается в ангаре.

Я вытер со лба холодный пот и с удвоенной энергией стал тянуть хвост. Устья реки я достиг уже в сумерки. Вытащил остатки хвоста на берег, лег на спину и целый час лежал почти в бессознательном состоянии.

Придя в себя, я стал искать глазами жену. Ее не было. Только ее блузка и голубые брюки, как видно выстиранные ею, были разложены для просушки на большом камне. Я хотел было крикнуть, но никакого звука не получилось — я совершенно охрип. Хорошо, что в этот момент Лина появилась из-за камня.

Увидев ее, я остолбенел. Она была одета в одно из своих новых платьев, сшитых за каких-нибудь два часа до отъезда из Болгарии. Я запомнил это платье, белое в зеленоватую полоску, потому что длиной оно было всего на две пяди выше колен и на мое замечание, что оно недостаточно коротко, Лина сказала, что, мол, скромность не позволяет ей сделать его короче… Но откуда у нее этот туалет?

Лина улыбнулась, взяла меня за руку и повела за камень. Там лежал раскрытым один из ее чемоданов с бельем и летними платьями, совершенно целый, если не считать царапину на крышке. Все содержимое его было сухим и нетронутым.

— Прилив, Цено, — произнесла Лина счастливым голосом. — Я как раз стирала в реке брюки, когда прилив выбросил чемодан прямо к моим ногам.

— Как?

— Очень просто. Продавщица мне говорила, что он непромокаемый, а я не верила… Какое счастье, правда?

Из всего пережитого до этой минуты ничто не изумило меня так, как чемодан, который из багажника самолета проследовал за нами через океан.

Но нужно было приниматься за дело, чтобы до утреннего прилива плот был готов. Два камня послужили мне молотком и теслом, а большая раковина — пилой. Помог мне и перочинный ножик, с которым я никогда не расставался. Вскоре остатки хвоста были превращены в доски, которые я связал одну с другой; вместо веревки я использовал стебли гигантской травы, росшей вокруг, а кормой стала вертикальная плоскость с нарисованным на ней звездным флагом.

Мы с Линой спустили плот на воду и привязали к кусту, чтобы его не унесло течением. Поели печеного усача и приготовились ко сну. Лина надела легкую пижаму, а я одну из ее маек, которую она мне уступила скрепя сердце. Только на ноги нам нечего было надеть, так как обувь наша еще при падении из самолета распалась от воздушной струи.

Ночь не обошлась без приключений. В темноте неожиданно на нас налетели комары величиной с наших ласточек. Один из них укусил меня, и на моем плече вскочил волдырь с гусиное яйцо, а по руке струей потекла кровь. Я собрал сухой травы и разжег костер, огонь я добыл путем трения двух щепок, а подсохший мох заменил мне трут. Лина заснула, я же должен был поддерживать огонь, потому что комары угрожающе жужжали над нашими головами.

Когда тебе не остается ничего другого, ты начинаешь думать. Стал думать и я. Что это за земля, куда нас выбросил океан? Неужели это возможно, чтобы такие невероятные растения и животные существовали на свете, а человечество их не обнаружило и не использовало? Или хотя бы не отобразило в научных трудах, прежде чем их истребить? Почему жители этой страны, которые, судя по найденному нами ботинку, были разумными существами, не дали о себе знать остальному человечеству?

Ответа на эти вопросы не было. Я решил при всех обстоятельствах изучить и описать здешнюю природу, а по возможности и взять ее образцы — разумеется, при условии, что нам с женой удастся выбраться из этих мест живыми и невредимыми. В ту ночь мне и в голову не пришло, что самые большие опасности подстерегают нас не на этом берегу…

Солнце взошло. Комары куда-то исчезли. Лина проснулась и, сладко зевая, спросила, хорошо ли я отдохнул. Потом сделала утреннюю гимнастику для укрепления бюста и мышц живота.

В ожидании прилива мы решили позавтракать. Но от печеного усача ничего не осталось — муравьи съели все вместе с листьями, в которые мы завернули оставшуюся рыбу, чтобы сохранить ее именно от муравьев. Не слишком удаляясь на территорию отлива, где извивались чудовища-моллюски, мне удалось найти в луже десятикилограммовую мидию. Я засунул камень в приоткрытую раковину, чтобы мидия ее не закрыла, и подтащил ее к огню. Ценой невероятных усилий, используя в качестве рычага стальной винкель от самолетного хвоста, мне удалось извлечь мясистую часть мидии и бросить ее в раскаленные угли.

В это время Лина ахнула. Я обернулся и ахнул тоже: в раскрытой раковине мидии сверкала жемчужина величиной с мой богатырский кулак. Лина схватила жемчужину и сунула ее за пазуху, но жемчужина разорвала ткань блузки. Однако Лину это не смутило, и, держа жемчужину в руках, она станцевала что-то вроде самбы или буги-вуги — словом, какой-то танец дикарей. Затем положила жемчужину в свой чемодан. Туда же я положил и странный старый ботинок.

Наконец прилив достиг устья реки. Встречное ее течение подняло огромную волну. Вторая волна была уже меньше, и, когда воды реки с все возрастающей скоростью устремились к ущелью, мы с женой забрались на плот и отвязали его.

Более двух с половиной часов мы плыли между высокими, неприступными скалами ущелья, которому, казалось, не было конца. Над нами синела узкая солнечная полоска неба, но внизу был холодный полумрак, и нам пришлось растирать друг друга, чтобы согреться. Время от времени я отталкивал плот от скал длинным шестом, которым своевременно запасся. Много трудностей доставляли частые изгибы реки, где плот наш просто налетал на скалистые стены, но ничего страшного с нами не случилось.

Спустя еще час устье расширилось, а скалы с обеих сторон стали ниже. В их трещинах появились зеленые кусты, хилые сосенки и трава обычных размеров. Мы просто не верили своим глазам. А когда над нашими головами начали пролетать маленькие пестрые экзотические птички из семейства «avis aurea», среди которых я увидел и стайку колибри, мы с Линой заплакали и обнялись. Кошмар кончился. Мы вплывали в мир нормальной природы… Вскоре кончилось и ущелье. Река вступила в свое естественное русло, и течение ее стало спокойнее. По обоим берегам появились низкие зеленые холмы с самой обыкновенной растительностью, а затем мы очутились на открытой равнине.

На бесконечной совершенно плоской равнине расстилались поля сорго, маниоки, ячменя, кукурузы, овса и других злаков. Большая часть растений достигла уже восковой спелости, что меня в известной мере удивило, так как шел июль, но я вспомнил, что мы находимся в южном полушарии и что подобных аномалий следовало ожидать. Так или иначе старый ботинок не ввел нас в заблуждение — мы находились в цивилизованной стране, притом стране с высокой культурой земледелия.