Эмил Манов - Избранное

Это был крупный и сильный самец, намного выше других еху, с длинными волосатыми руками и величественной осанкой. На голове у него было что-то вроде венца из пальмовых листьев, в правой руке — жезл из бедренной кости огромного животного, а в левой ладони, поднятой вверх, — зеленый кокосовый орех, напоминающий по форме земной шар. Нос этого еху, сплюснутый, по-видимому от удара, имел широкие хищные ноздри, изо рта торчали клыки, длинные и желтые, как у старого кабана. За ним шли несколько других еху — самцы и самки. Четыре самца несли на плечах огромные дубины и не сводили глаз со своего повелителя. Двое-трое из прочих грызли жирные кости, а те, у кого не было костей, время от времени протискивались между йог еху с дубинками и лизали кто пятки, кто зад венценосца. Самые усердные, как видно, ему надоедали, и он время от времени давал им по зубам. Впрочем, так он поступал и с теми, кто был недостаточно усерден. Самки, со своей стороны, бесшумно и злобно щипали одна другую, дергали за волосы, и в то же время каждая из них старалась прикоснуться к венценосцу рукой или бедром… Вообще поступки еху из этой группы не были поступками животных в прямом смысле этого слова.

Величественный самец в сопровождении своей свиты приблизился к месту побоища и остановился. Несколько мгновений он ориентировался в обстановке. Затем взревел, жезл его превратился в булаву, и он бросился вперед, раздавая удары налево и направо. Еху с дубинами ему помогали. Остальные, которым в данный момент лизать было нечего, участвовали в происходящем, издавая подбадривающие крики.

Сражение на этот раз кончилось в несколько секунд, и мир в стаде был восстановлен. Стадо почтительно расступилось по краям поляны, а посредине, не выпуская жезла из рук, величественный самец пересчитывал камушки, которыми он завладел. Он взял три из самых маленьких и сунул в руку одной из самок и двум лизунам. Другие высыпал себе в рот, проглотил с некоторым усилием и сел на пень баобаба.

— Но он подавится, — забеспокоился я. — Эти камни разорвут ему желудок.

— Не волнуйтесь, — отозвался Шпик, — у этих животных железные желудки.

— Разве они питаются камнями? — спросил я.

— О, нет. Этот приятель боится, как бы у него не украли добычу, пока он спит… Хотите взглянуть на него поближе?

Я колебался. Лина спросила, не растерзают ли они нас, если мы выйдем из вездехода.

— Нет, мадам, — усмехнулся Шпик. — Нас, уибробцев, они боятся.

Это звучало убедительно. Вездеход приземлился. Лина все-таки осталась за бронированными стеклами, а мы со Шпиком вышли на поляну.

Вонь была страшная. Я почувствовал, что меня тошнит, но храбро последовал за Шпиком. Около нас раздавалось угрожающее рычание. Но Шпик вышел вперед, посмотрел на еху, махнул хвостом, и все стихло. На всякий случай я положил в карман камень.

Мы направились к огромному самцу с жезлом. Еху окружили нас и с любопытством разглядывали. Они скакали, ломались и гримасничали, но перед нами расступались. Самец с жезлом встал со своего пня, шагнул нам навстречу и вытянулся по стойке «смирно».

— Номер стада? — повелительно спросил Шпик.

— Тридцать пять ноль два, — ответил самец и ударил себя в грудь. — Вождь Адольф Мванга Лопес Сауд.

Я едва не лишился чувств. В довершение всего эти животные владели членораздельной речью и объяснялись на староанглийском… Еще больше я приуныл, когда те, кто был ближе ко мне, вдруг сгрудились вокруг меня и начали удивленно и дружелюбно принюхиваться. Один из них даже протянул ногтистую, покрытую нечистотами руку и прикоснулся ко мне, а я невольно отпрянул назад.

— Не бойтесь, — сказал Шпик. — От вас не пахнет уибробцем, и это вызвало их любопытство.

Действительно, я не обладал лошадиным запахом, но не испытывал желания, чтобы меня щупали эти животные. Когда любопытный еху попытался второй раз прикоснуться ко мне, я достал из кармана камень и ударил его по лапе. Еху взвыл. Большая часть стада забралась на деревья, другие убежали, а вождь со своей свитой скрылись в лесу.

— Вы их испугали, — засмеялся Шпик. — Стадо, ничего не поделаешь. Стоит ударить одного, убегают все.

Вдруг вонь стала такой сильной и ужасной, что я почти потерял сознание: еху расселись на ветвях деревьев и дружно испражнялись. Некоторые пытались направить испражнения на мою голову, и я со всех ног бросился к вездеходу…

Когда я пришел в себя, мы были уже в воздухе. Лина держала у моего носа флакон с нашатырем. Я спросил Шпика, почему они каким-нибудь способом не избавятся от этих гнусных животных, чтобы те не портили воздух материка. Но он покачал головой и сказал, что еху им необходимы: самим своим существованием они доказывают, что уибробцы не имеют с ними ничего общего, наперекор утверждениям некоторых психически неполноценных академиков. Кроме того, в резервацию к еху отправляют уибробцев, уличенных в антиуибробских замыслах.

— Но как же живут уибробцы среди еху?

— А они не живут, — зевнул Шпик.

— Еху их убивают?

— О нет, — сказал Шпик. — Еху просто закидывают их нечистотами, и те задыхаются.

Бесспорно, такой способ экзекуции очень удобен и ничего не стоит государству, не так ли? Вот как экономично уибробцы разрешили одну из самых насущных своих проблем.

После посещения Западной резервации мы приземлились и в течение нескольких дней продолжали путешествовать по шоссе. Это позволило нам пополнить наши знания о быте, нравах и религии в Уибробии. Поделюсь некоторыми своими наиболее интересными наблюдениями.

Уибробцы очень любят природу и ценят ее красоты. При этом они освоили и победили ее полностью. Об этом можно было судить, например, по отсутствию каких бы то ни было диких животных и птиц, а также и домашних животных в населенной части страны. Первые были истреблены потому, что поднимали шум, а вторые — ввиду их бесполезности. С особой заботой здесь относятся к озерам и рекам, куда спускаются промышленные и бытовые отходы, — это делается с целью придать их водам более современную окраску. Соответственно изменены и названия рек. Так, бывшая Брильянтовая река, одна из наиболее длинных и полноводных в Уибробии, теперь называется Кемикл ривер [29] Химическая река. , бывшая Синяя небесная лента носит выразительное название Экскремент ривер и т. д. По этим причинам речные воды уже не загрязняются рыбой, а питьевая вода добывается из артезианских колодцев глубиной в две-три тысячи ярдов; трава во многих местах имеет странный черно-коричневый цвет, спаржа — цвет окиси меди, а огурцы и салат пахнут серой и машинным маслом. Как, впрочем, и уибробцы, которые употребляют их в пищу…

Еще больше здесь заботятся о воздухе. Во время путешествия нас с Линой удивляли странные сооружения, разбросанные по равнине, — высокие пирамидальные конструкции, которые наверху заканчивались чем-то вроде воронок. Эти воронки выбрасывали вверх фиолетовые облака дыма и иногда что-то изрыгали с вулканическим гулом; извергнутое медленно опускалось на равнину и населенные пункты в виде редкого тумана — то почти черного, то серебристого, сверкающего молниями.