Дмитрий Федотов - Маяки [Сборник]

«…Наверно, я никогда так и не узнаю, что же со мной произошло. То есть что произошло, как раз известно. А вот почему?..»

Это началось прямо на работе. Полдень в нашем издательстве — священен. Ровно в двенадцать часов прекращают посвистывать сканеры, шуршать бумагой принтеры, замолкает приглушенный перестук компьютерных клавиатур. По комнатам проносится звук отодвигаемых стульев вперемешку с хрустом затекших суставов, коридоры наполняются топотом и цоканьем каблуков и шпилек, и этот поток плавно стекается к зеркальной панели входа в кафе.

— Приветик, Мурзилка! — Меня подхватили под локоть, ко мне прижалось молодое, горячее даже через ткань рубашки тело Леночки Миловановой (отдел женской прозы). — Поболтаем?..

Мурзилкой меня прозвал друг и коллега Володька Макаров за мою любознательность и способность влипать в самые невероятные истории.

На самом деле меня зовут Андрей Петрович Первенцев, заместитель начальника отдела остросюжетной литературы. Лена Милованова полгода назад записала меня в свои ухажеры, и с тех пор не упускает случая публично демонстрировать это — прежде всего в кафе. Девушка она фактурная, и до сегодняшнего дня мне даже льстило такое внимание, поднимая самооценку.

По сложившейся привычке я открыл рот, чтобы выдать дежурный комплимент, но вместо сладкоречивой фразы вдруг брезгливо поинтересовался:

— Что за кошмарные духи у тебя?!

Леночка замерла, будто ее столбняк прошиб, наращенные месяц назад ресницы беспомощно затрепетали, а большие, как у куклы, бледно-голубые глаза наполнились слезами обиды.

Я готов был откусить собственный язык и попытался извиниться за грубость или хотя бы перевести все в неудачную шутку, но — увы!

— Лена, я не хочу с тобой общаться, потому что твои духи меня раздражают!

— Ты… ты… — Милованова отшатнулась и выставила ладони перед собой, будто защищаясь от меня. — Ты же говорил, что этот аромат тебя возбуждает! — жалобно всхлипнула она.

— Я солгал. Чтобы угодить тебе…

«Господи! Да что же это я несу?! Что со мной?!» — билось в голове, но на душе почему-то было спокойно. К собственному ужасу, я даже почувствовал что-то вроде удовольствия оттого, что наконец сказал Лене правду. Правду?! Вот же блин! Действительно, именно это я сейчас и сделал. Но почему?!

— Значит, ты меня совсем-совсем… ни капельки… не любишь? — Несчастная Милованова все еще надеялась, что я ее разыгрываю, что это просто злая шутка толстокожего холостяка. На миг я словно соединился с ней в одно целое — очень странное и жутковатое чувство! — и с пронзительной ясностью осознал, что Лена действительно меня любит. Значит, она говорила мне правду! А вот в себе я ответного порыва не обнаружил. Неприятно и стыдно.

— Нет. И пожалуйста, не обижайся, а постарайся понять, — ответил я и поспешил уйти.

Кофе мне уже не хотелось, все затмило острое желание немедленно уволиться из осточертевшего издательства. Именно так — осточертевшего! И это тоже была правда, которую я не позволял себе последние несколько лет.

Стало до жути страшно, словно я — уже не я, а кто-то другой, будто мне в один миг заменили личность. Из уверенного в себе, барствующего, в меру циничного и в меру общительного издателя средней руки я вдруг превратился в некий гибрид святого мученика, сумасшедшего и Дон-Кихота, в борца за правду против лжи. Голова едва не лопалась от обилия мечущихся мыслей, справиться с этим хаосом не было никакой возможности, и я понял, что надо срочно посоветоваться с кем-нибудь, кто разбирается в подобных делах.

Первым в моем списке, естественно, значился психолог. Издательство наше крупное, цену себе знает, поэтому о здоровой психологической атмосфере в большом коллективе вовремя озаботилось, заключив договор на обслуживание с Центром психологической разгрузки и коррекции поведения, который располагался буквально у нас «за стенкой» — в том же здании, но в другом крыле.

Договор есть договор. Приняли меня незамедлительно. Миловидная девушка в костюмчике медсестры проводила до кабинета с табличкой «Консультант». Им оказался плотный мужчина средних лет, страдающий одышкой и заиканием. Рыхлое лицо землистого цвета, рыбьи глаза и оттопыренные уши никак не способствовали созданию образа знатока тайн человеческой души.

— Что вас б-беспокоит, Андрей П-петрович? — сипло поинтересовался он, погружаясь в изучение моей электронной медицинской карты, открывшейся на экране его компьютера.

— Я говорю правду.

— Правду?.. Это хорошо. П-правду желательно г-говорить всегда… Но не везде. И не всю.

— Вы неважно выглядите, доктор.

Он перевел на меня недоуменный взгляд.

— Собственно, что в-вы…

— Моя прежняя профессия — кардиолог, — пояснил я, почему-то совершенно успокоившись. — Я могу сказать, что с большой долей вероятности у вас, коллега, повышенное артериальное давление, атеросклероз и ишемия миокарда в ранней стадии развития. Отягощающими факторами могу назвать избыточный вес, гиподинамию и курение.

— П-погодите! — опомнился наконец психолог. — Кто из нас у кого на п-приеме?!

— А есть разница? Вряд ли вы сталкивались с подобным случаем. Я не знаю, что послужило причиной, но с сегодняшнего дня я могу говорить людям только правду. И это — большая проблема. Серьезная и опасная.

— Т-так. — Он уже справился с собой и принял прежнюю уверенную позу. — Спасибо за экспресс-диагностику, коллега, однако д-давайте-ка займемся вами. П-прежде всего, могу вас заверить, что ваш случай в моей п-практике не уникален. Стремление г-говорить только правду — один из видов психического расстройства…

— Я в курсе, — мягко прервал я его красноречие. — Но дело в том, что еще я одновременно чувствую ложь. Например, вы сейчас сказали неправду: в вашей практике мой случай — первый. И вы не знаете, что делать, но пытаетесь сохранить лицо, поэтому солгали.

Психолог открыл было рот, чтобы возразить, но неожиданно сказал:

— Да, вы правы, Андрей П-петрович. С подобным я не сталкивался. Что делать — не п-представляю. Я вообще липовый специалист. Д-диплом купил. Курсы трехмесячные, п-правда, закончил — частные, тоже формальные. Потом книжечки п-почитывал, да головы клиентам д-дурил умными словами…

Он замолчал, зажав себе рот ладонями и дико уставившись на меня. А мне стало легко и весело.

— Поздравляю, коллега! Кажется, вас тоже накрыло!

— Что за бред?! — рявкнул психолог гулким басом, его лицо медленно приобретало багровый оттенок. — Что за шутки?! Ваша работа?

— И да, и нет. — Я улыбнулся. — Мне приятно, что я не один такой… ненормальный. А вот ваше… превращение… э-э, метаморфоза, наталкивает на мысль, что сие состояние — не игра природы, а некое направленное действие. Химическое, биологическое, энергетическое — не знаю пока, но факт! Возможно, источником являюсь я, но может быть, и нет. Во всяком случае, искренне желаю вам использовать свое новое состояние во благо себе и пациентам. Тогда вы станете уникальным специалистом!