Александр Колупаев - Завещание великого шамана. Книга 2

Вид был и вправду великолепный. Зубчатые башни высоких стен сплошь покрывали листья дикого винограда. На самой высокой башне замка лениво колыхалось огромное полотнище королевского флага, на других башнях, поменьше, вымпелы Ордена и два непонятных флажка.

По галерее, которая, словно огромный балкон, нависала над воротами, ходили несколько человек. И хотя они были в простых одеяниях монахов, можно было не сомневаться, что где-то рядом стоят заряженные тяжелыми стрелами арбалеты, да и с десяток мушкетов ждут своего часа.

Карета прогрохотала по толстенным дубовым доскам откидного моста и резво выкатилась на довольно широкий двор замка. Ровно посреди площади стояла круглая башенка — это был колодец, вокруг него росли с десяток оливковых деревьев. Считалось, что олива отпугивает злых духов. Лошади, описав полукруг, замерли у дверей.

— Двери у них — чуть ли не боком протискивайся, — проворчал Алексей, — чуть какая опасность и захлопнутся под носом у неприятеля! Не пробить!

Я не особенно обратил внимание на его ворчание, меня занимало другое — нас встречали всего два монаха, правда, это были епископы и члены синода.

— А почему нас не встречает их преосвященство? — обратился я к Жедалу.

— Что вы, ваше высочество! Сегодня заседание священного синода! Председателю его, их преосвященству Фарану, запрещается покидать заседание! Да что там покидать! Даже вставать из-за стола и то нельзя! Так было заведено ещё Фараном Первым! Считается, что только такие меры не позволят пустословить за столом, кому бы то ни было, и решения будут приниматься быстро! Кстати, мы тоже, как только сядем за стол, должны будем подчиниться этому правилу! Ведь оно уже действует триста лет!

— Почтенный возраст! Как нам следует приветствовать его преосвященство? — мне не хотелось, чтобы члены синода хоть как-то потеряли веру в своего председателя.

— Об этом не беспокойтесь! Вас представят всем членам синода. На их приветствие вы можете не отвечать, а монсеньору Фарану просто кивните головой. С вашего позволения я удалюсь, меня ждет кресло среди легатов синода. А вам будет приготовлен отдельный стол и отдельные кресла. Кстати, мне нужно уладить кое-какие формальности! Нужно поменять очередь рассмотрения вопросов. Ваш вопрос был первым, а так как вы пожелали увидеть праведный суд над мерзкими ведьмами, то нужно теперь этот вопрос поставить первым! Эти два брата по вере сопроводят вас в зал заседаний. Им приказано провести вас туда верхней галереей. Там вы сможете полюбоваться картинами кисти великих мастеров — епископ Жедал откланялся и, пятясь, удалился.

Портреты в галерее оказались неважными. Это были какие-то размытые и безликие картины религиозных праздников и обрядов. Со стен на нас взирали строгие, порой чрезмерно напыщенные монахи, епископы и председатели синода. Сопровождающие нас монахи, словно комнатные собачки, забегали вперед и без умолку рассказывали о персонажах картин, об их необыкновенных добродетелях и неустанных заботах о пастве.

Только одна картина привлекла мое внимание: пожилой человек, да что там — пожилой! Старик, на склоне лет своей жизни, спокойно и твердо смотрел на меня. Было в его взгляде нечто такое, что заставило сразу остановиться.

— Чем — то похоже на работу Франциска Гойи! — Алексей так же внимательно рассматривал портрет.

— О-о! — подоспевший монах засуетился рядом, — это не самый удачный портрет в нашей галерее! Пойдемте дальше, там есть грандиозное полотно, где наш председатель запечатлен под руку с самим королем! Да святится его имя!

— Определенно похож на испанца! — и уже не Алексей, а дворянин де Атоза обратился к монаху: — скажи-ка, сударь, кто этот почтенный старец?

Монах, которого немало покоробило слово — «сударь», повернулся к портрету.

— Высокородные господа! Перед вами единственный из сохранившихся портретов последнего святителя! Говорят, его рисовал сам великий Микель да Салудо! Точно неизвестно, его ли это рука, но то, что портрет был сделан при жизни благочестивого, это да!

— Почему ты не говоришь нам его имени?

— Его имя нельзя произносить! Орден Меча Праведного Господа, чьего имени тоже нельзя даже упоминать, безраздельно правил тогда на землях благословенной Унерландии! Они заточили всех двенадцать святителей….

— Простите мою дерзость, что перебиваю ваш рассказ, но святителей было ровно тринадцать! — Алексей рассеянно теребил эфес шпаги.

— Велика мудрость благородного дворянина! Только последний, тринадцатый святитель, целиком и полностью принял сторону меченосцев!

— Так почему вы чтите предателя!? — яркий луч света, вырвавшись из стрельчатого окна, упав на алмазную эполету Алексея, рассыпал радугу на портрет.

— Постановлением священного синода, поступок последнего из благочестивых признан благом! Ибо только благодаря этому событию, мы обрели священные скрижали! И живем по их заповедям уже много благостных лет! — монах склонился к коротышке в длинной до пят сутане и, выслушав его, поклонился нам: — вашу милость ожидают в зале синода!

Наш провожатый остановился у знакомой нам двери и отошел в сторону.

Двери распахнулись, и высокий человек, в черной сутане с надетым на голову капюшоном, хорошо поставленным голосом произнес наши имена. И тут случилось непредвиденное — председатель Фаран встал, за ним поспешно вскочили все двенадцать членов синода, и поклонился нам.

— Всё ли благополучно в доме великого короля Ксанда? Да пребудет его семья в добром здравии, да приумножаться его богатства!

В королевстве просто помешались на пышных речах и фразах, под завязку напичканных любезностями!

Но фразы, фразами, а долго сидеть за столом никому из членов синода не хотелось.

— Введите первую ведьму! — распорядился председатель.

Мы с Алексеем с любопытством рассматривали женщину, так бездарно и с таким лукавством обвиненную в колдовстве.

— Теперь мне понятно, почему в Европе все женщины так безобразно некрасивы! — Алексей с немалым грохотом утвердил свою шпагу на стол. — Они вот так и сожгли всех своих красавиц!

Ведьма и вправду не тянула на это звание. Это была молодая женщина, с полноватой фигурой, стройными ногами и милым овалом лица. Она, как затравленный зверек, заискивающе улыбалась членам синода и явно приободрилась, встретив улыбку Алексея.

— Назови нам свое имя! — Фаран даже не напрягал голоса, акустика зала заседаний была превосходной!

— Мое имя — Верта, благородный господин!

— Поставьте её на колени и подскажите, как подобает обращаться ко мне!

Здоровенный монах легким движением руки прижал обвиняемую к полу и, словно обжегшись от моего взгляда, опустил руку с коротким кнутом.