Николай Беляев - Что оставит ветер

Так, палата четыре – это вон туда. Дежурная медсестра за столиком, не отрывающаяся от своего смартфона. Дверь, новая и красивая, совсем не те деревяшки, которые были, когда в больнице лежал он сам – хоть планировка здания та же. Постучать? Надо бы, палата женская.

– Тук-тук, можно войти?

Ответа не последовало, и Олег осторожно толкнул дверь.

Светлая, не очень большая палата. Шесть кроватей параллельно окну, по три с каждой стороны. Олег почувствовал, как ни с того ни с сего заколотилось сердце: Соня сидела на дальней правой, одетая в невзрачную пижаму. Волосы собраны в хвостик, на ней какие-то очки, явно чужие и слишком слабые – читает книгу, почти уткнувшись в неё. В палате ещё трое – кто-то спит на первой кровати справа, укрывшись с головой, девчонка школьного возраста слева у окна сидит со смартфоном, отгородившись от мира наушниками, на кровати рядом с ней женщина лет сорока что-то вяжет, на столике у её кровати негромко бубнит радиоприёмник. Идиллия…

Парень почувствовал, что ноги подкашиваются, но взял себя в руки. Так, спокойно. Это цель, и я к ней шёл долго, очень долго. Всего два дня – но словно полжизни…

– Доброе утро, – вполголоса поздоровался он, но никто и ухом не повёл – лишь девчонка в наушниках бросила белый взгляд и снова с головой ушла в смартфон. Обычная реакция: «Незнакомый – не ко мне». Плохо – Соня не отреагировала. Значит, забыла, как и я?.. Этого следовало ожидать.

Уверенным шагом он пересёк палату – бахилы смешно шуршали по полу – и остановился напротив Сониной кровати. Девушка, видимо, поняв, что на неё смотрят, оторвалась от книги, прищурилась, пытаясь рассмотреть посетителя.

– Опять будете выяснять, что я помню и откуда взялась? – голос Сони звучал устало. – Я вам всё уже сказала.

Девчонка со смартфоном хихикнула. Софья опять уткнулась в книгу.

– Нет, Плюшка. Я просто твои очки принёс, – не удержался Олег, чувствуя, что голос сейчас сорвётся от волнения.

Соня удивлённо подняла взгляд. Глаза у неё сейчас напоминали размером тот пятак, что Олег только что бросил в щель автомата по продаже бахил.

А ведь глаза у неё очень большие и красивые, некстати подумал Олег. Просто за очками они теряются. И форма лица правильная…

Он молча протянул Соне очки, всё так же завёрнутые в платок.

– ожило радио очередной песней.

Девушка взяла платок, развернула, удивлённо примерила очки:

– Мои… откуда они у вас? И откуда вы…

– Вот это вроде тоже твоё? – не дав ей договорить, протянул Олег скальпель рукояткой вперёд.

Едва девушка, расширив глаза ещё сильнее, коснулась рукоятки скальпеля, как произошло нечто непонятное. Олегу показалось, что его шарахнуло током, причём шарахнуло от души, но почему-то совсем не больно.

Ни он, ни Соня не отдёрнули рук. Олег смотрел, как на глазах меняется выражение лица девушки – от безразличия, граничащего с отчаянием, к удивлению на грани шока:

– Оптимист? Ты???

Через пару секунд они уже стояли, крепко обнявшись и не видя ничего вокруг.

– Олег… пришёл, – шептала девушка. – Я думала, что свихнулась. Несколько дней как будто выпало, больница моя, но меня никто не знает, меня как будто нет, спрашивали про убитого… – она подняла глаза на Олега: – …Шустрова.

Твою мать.

Если Шустер уволок Соню за собой в этот мир – то они остались лежать рядышком. Убитый чёртов колдун и Соня. Рядом, на расстоянии пары метров. И если она была без сознания – то их нашли одновременно. И при этом – никакого орудия убийства, а Соня ничего не помнит. Твою мать… она же сейчас свидетель, и наверняка под присмотром полиции!

– Я вижу, Софья Николаевна, вы забыли далеко не всё, – раздался за спиной мужской голос. Знакомый голос.

– Соня, мы в мире Шустера, – прошептал Олег и почувствовал, как напряглась девушка. – Попробуем выбраться, потом расскажу.

Обернулся, с неохотой разомкнув объятия. У дверей в палату стояли двое – один в полицейской форме, практически не отличающейся от привычной, и один в штатском – джинсы, лёгкий джемпер и куртка:

– Старший лейтенант Десятниченко. Гражданин, представьтесь, пожалуйста.

Олег почти не удивился, услышав фразу штатского. Ничего удивительного, что Софью контролировал именно тот, кто ведёт дело об убийстве Шустера. Более странно, как они столь быстро появились… а впрочем, тоже ничего особенного – скорее всего, им позвонили с больничной вахты.

– Олег Судаков, – решился Олег, продолжавший полуобнимать левой рукой Соню. – Мы говорили с вами по телефону.

– Я помню, – без улыбки кивнул опер. – Я вижу, вам есть что рассказать. Давайте пройдём в ординаторскую, побеседуем там, – тон был отчасти вопросительным, но интонация – ничуть.

– Полминутки, можно? – Олег, не дожидаясь ответа, обеими руками обнял Соню. Наклонившись, шепнул ей на ухо: – Сонь, держись. Попробую…

– пело радио.

Перед глазами потемнело, пропало ощущение верха и низа, словно обдало потоком мельчайших ледяных кристаллов…

– Блядь, – коротко и ёмко выразился сержант Ковалёв после секундной заминки. – Андрюх, ты хоть раз такое видел?

Андрей Десятниченко ни разу в жизни не видел ничего подобного. Сделал пару шагов вперёд… На том месте, где только что стояли двое, был лёгкий налёт инея на полу. Девчонка с наушниками сидела, разинув рот, а вот женщина с вязанием, кажется, ничего и не заметила.

Присел, для чего-то потрогал пол… Иней уже начинал таять – в палате было тепло.

Перед глазами так и стояла картина: двоих обнявшихся словно охватывает мутно-серый кокон, и они попросту исчезают. Вообще. Совсем. Словно их и не было.

Твою ж мать. Ну почему, почему это дело досталось именно мне? Девчонка с провалами в памяти и без документов, которую никто не знает и которой словно не существует, внезапно ответивший телефон, который ни на кого не зарегистрирован, странные нарезы на пуле – вроде «макар», вроде и нет, в конце концов, убитый, этот мутноватый Шустров, который появился неизвестно откуда лет десять назад… А теперь единственные, сука, свидетели исчезают, мать его, на моих глазах. Не убегают, не прячутся, а именно что исчезают.

Андрей тяжело вздохнул.

– Опрошу свидетелей, – кивнул он сержанту на девчонку и женщину с вязанием, – и постель осмотрю. Сходи пока на вахту, попроси вахтёршу зайти… – и, когда сержант уже вышел в коридор, добавил себе под нос: – А вечером нажрусь нахрен…