Стивен Кинг - На подъеме

Ну я и влип, подумал он. Как черепаха, упавшая на спину. Руки окоченели, а скоро окоченеют и ноги.

Он вытянул шею, глядя на голые зимние деревья, чьи ветви тихонько покачивались на фоне безоблачного голубого неба. Потом посмотрел на почтовый ящик и увидел возможный выход из своей трагикомической ситуации. Он сел, обняв столб ногами, и схватился за металлический флажок, прикрепленный к боковой стенке ящика. Флажок держался на честном слове, и Скотт отломал его почти сразу. Используя острый угол флажка как лопатку, он выкопал в насте две ямки. В одну ямку поставил колено, в другую – стопу. Потом встал, держась свободной рукой за столб. Так он и добирался до дома: шаг вверх, наклон, чтобы выкопать новую ямку в снегу, еще шаг, снова наклон.

Мимо проехали две машины, кто-то посигналил. Не оборачиваясь, Скотт поднял руку и помахал. Доковыляв до крыльца, он уже не чувствовал рук, одна из которых кровоточила в двух местах. Спина разрывалась от боли. Он пошел вверх по ступенькам, поскользнулся и еле успел ухватиться за обледеневшие металлические перила, чтобы не съехать обратно к почтовому ящику. Скотт сомневался, что ему хватит сил снова подняться к дому, хотя в снегу уже были готовые ямки. Он был совершенно измучен и весь взмок под курткой. Он вошел в дом и лег на пол в прихожей. Билл явился – но не стал подходить слишком близко – и встревоженно мяукнул.

– Со мной все в порядке, – сказал ему Скотт. – Не волнуйся, зверюга. Тебя покормят.

Да, со мной все в порядке, подумал он. Просто прокатился по снежному насту. И вот тут-то и началась по-настоящему жуткая хрень.

Единственное утешение: эта жуткая хрень будет длиться недолго.

Но мне нужно как можно скорее установить пандус и скобы. Времени остается всего ничего.

Вечером в понедельник в середине января клуб «гостей доктора Эллиса» собрался на последний совместный ужин. Скотт не виделся с ними целую неделю, ссылаясь на необходимость забиться в нору и закончить проект для сети универмагов. Который на самом деле был завершен – в общем и целом – еще до Рождества. А доводить его до ума, видимо, будет кто-то другой.

Приглашая гостей, Скотт сразу предупредил, что еду им придется принести с собой. Ему стало трудно готовить. Если честно, то все стало трудно. Разве что подниматься по лестнице было просто: три прыжка без всяких усилий, и ты наверху. А вот спускаться было сложнее. Он боялся, что может упасть и сломать ногу, а потому спускался, держась за перила, осторожно переступая с одной ступеньки на другую, словно дряхлый старик с подагрой и больными суставами. Также в последнее время он постоянно натыкался на стены, потому что ему стало трудно соизмерять и контролировать силу собственных движений.

Майра поинтересовалась насчет пандуса, теперь закрывавшего ступеньки крыльца. Доктора Боба и Мисси больше встревожила инвалидная коляска, стоявшая в углу гостиной, и переброшенная через ее спинку грудная обвязка – приспособление для людей, не способных самостоятельно сидеть прямо. Дейдре не спрашивала ни о чем, а только смотрела на Скотта печальными мудрыми глазами.

Ужин вышел отменным: вегетарианская запеканка (Мисси), печеный картофель под сырным соусом (Майра) и комковатый, но вкусный бисквитный торт, лишь немного подгоревший снизу (доктор Боб). Вино было хорошим, а разговоры и смех – еще лучше. Скотт наслаждался чудесным вечером.

После ужина он сказал:

– Пора признаться. Я вас обманывал. Все идет быстрее, чем я говорил.

– Скотт, нет! – воскликнула Мисси.

Доктор Боб кивнул, кажется, совершенно не удивившись.

– Насколько быстрее?

– Три фунта в день.

– И сколько ты весишь сейчас?

– Я не знаю. Перестал взвешиваться. Давайте проверим.

Скотт попытался встать. Задел бедром стол и чуть не упал, но все же успел выставить руки вперед, опрокинув в процессе два бокала с вином. Дейдре быстро накрыла пролитое вино салфеткой.

– Прошу прощения, – сказал Скотт. – Я уже не рассчитываю свои силы.

Он осторожно развернулся, будто человек, впервые вставший на ролики, и направился в глубь дома. Как бы аккуратно он ни пытался идти, его шаги превратились в прыжки. Оставшийся вес еще притягивал его к Земле, а мышцы толкали ввысь. Скотт потерял равновесие и не грохнулся лишь потому, что схватился за скобу, установленную у двери в коридор.

– О боже, – сказала Дейдре. – Как будто заново учишься ходить.

Ты бы видела, как я в последний раз пытался забрать почту, подумал Скотт. Это и вправду было поучительно.

По крайней мере никто из них больше не заикался о том, что ему надо в больницу. Скотта это не удивляло. Стоило увидеть, как он передвигается – неуклюже, нелепо и вместе с тем на удивление грациозно, – и сразу становилось ясно, что никакая больница ему не поможет. Теперь это было личное дело Скотта. Они понимали. Он был им благодарен.

Они столпились в ванной, и Скотт встал на весы.

– Господи, – прошептала Мисси. – Ох, Скотт.

Весы показали 30,2 фунта.

Они вернулись в столовую. Скотт шел впереди и старался ступать осторожно, как человек, переходящий ручей по камням, но все равно врезался в стол. Мисси инстинктивно рванулась к нему, чтобы поддержать, но он вскинул руку, не давая к себе прикоснуться.

Когда все расселись, Скотт сказал:

– Я чувствую себя хорошо. Даже прекрасно. Честное слово.

Майра была очень бледной.

– Как такое возможно?

– Я не знаю, но это правда. Однако это последняя наша встреча. Больше мы не увидимся. Только с Дейдре. В конце мне понадобится чья-то помощь. Ты поможешь?

– Конечно. – Она ответила не раздумывая, только обняла жену, которая заплакала.

– Я просто хотел сказать… – Скотт откашлялся. – Я хотел сказать, жаль, что у нас было так мало времени. Вы замечательные друзья.

– Это самый искренний комплимент из всех возможных, – заметил доктор Боб, вытирая глаза салфеткой.

– Это несправедливо ! – выпалила Мисси. – Ужасно несправедливо!

– Да, – кивнул Скотт. – Это несправедливо. Но у меня нет детей, моя бывшая жена вполне счастлива без меня, и это все-таки лучше, чем рак, или Альцгеймер, или ожоги всего тела. Думаю, мое имя войдет в историю, если кто-то проговорится.

– Но мы будем молчать, – сказал доктор Боб.

– Да, – подтвердила Дейдре. – Мы будем молчать. Ты скажешь, какая тебе понадобится помощь, Скотт?

Скотт рассказал, умолчав лишь о вещице в бумажном пакете, спрятанном в шкафу в прихожей. Они слушали молча, и никто не возразил ни единым словом.

Когда он закончил, Майра робко спросила:

– На что это похоже, Скотт? Что ты чувствуешь ?

Скотт вспомнил свои ощущения на спуске с Охотничьего холма, когда у него открылось второе дыхание и мир предстал перед ним во всем великолепии простых, повседневных вещей, которых обычно не замечаешь: низкое свинцовое небо, флаги на городских зданиях, каждый камушек на дороге, каждый окурок, каждая пивная банка на обочине. Его тело работало на полную мощность, все клетки переполнились кислородом.