Стивен Кинг - На подъеме

Он медленно покачал головой, словно преодолевая сопротивление воздуха:

– Нет. Ты сама знаешь, что нет.

Дейдре подумала, что, наверное, знает. Она надеялась, что знает.

Ему все-таки удалось просунуть руку в плечевой ремень.

– Сможешь застегнуть пряжки у меня на груди и на поясе, не прикасаясь ко мне?

– Наверное, смогу, – сказала она, но все-таки прикоснулась к нему, даже дважды – к плечу и к боку, – и оба раза ее тело на секунду взлетало над полом, а потом опускалось. При этом все внутри переворачивалось, как бывает, когда едешь в машине и та подскакивает на ухабе. Да, подумала Дейдре, Мисси была права. Это и вправду похоже на американские горки, когда вагончик на миг замирает на самом верху перед крутым спуском, а потом ныряет вниз.

Наконец все было готово.

– И что теперь?

– Теперь мы выйдем на свежий воздух. Но сначала тебе надо будет сходить в прихожую и взять из шкафа бумажный пакет и веревку. Шкаф, который у двери. Где обувь. Я думаю, ты сможешь толкать коляску, но если не сможешь, придется привязать к подголовнику веревку и тянуть.

– Ты уверен?

Он кивнул и улыбнулся.

– Думаешь, я хочу до конца своих дней сидеть привязанным к этой штуке? Или болтаться под потолком, чтобы меня кормили со стремянки?

– Можно выкладывать видео на ютьюб и зарабатывать на просмотрах.

– Никто в это не поверит.

Она забрала из прихожей коричневый бумажный пакет и веревку и принесла их в гостиную. Скотт вытянул руки:

– Давай, покажи свою ловкость. Бросай мне пакет.

Она так и сделала, и это был хороший бросок. Пакет пролетел через комнату прямо к Скотту… на секунду завис в воздухе в дюйме от его ладоней… потом медленно опустился. В его руках пакет словно вновь обрел вес, и Дейдре вспомнила слова Скотта, когда он в первый раз объяснял, что происходит: для него самого вес вещей не менялся. Вот такой парадокс, совершенно необъяснимый. Когда Дейдре пыталась об этом думать, у нее начинала болеть голова. И сейчас было явно не время размышлять о странностях бытия. Скотт достал из пакета какую-то квадратную коробку, завернутую в плотную бумагу со звездами. Снизу из коробки торчал плоский красный язычок длиной около шести дюймов.

– Она называется «Северное сияние». Полторы сотни долларов на «Фабрике фейерверков» в Оксфорде. Я ее заказал в Интернете. Надеюсь, она стоит своих денег.

– Как ты ее подожжешь? Когда ты будешь… когда ты…

– Не уверен, что получится, но не теряю надежды. У нее терочный запал.

– Скотт, мне обязательно это делать?

– Да, – сказал он.

– Ты хочешь уйти.

– Да. Мне пора.

– На улице холодно, а ты весь мокрый.

– Это уже не важно.

Но для нее это было важно. Она поднялась в его спальню и взяла одеяло с кровати, на которой спал Скотт (по крайней мере когда-то), но которая не сохранила отпечатка его тела на матрасе или головы на подушке. Совершенно некстати Дейдре вспомнился детский стишок про любимое одеяло, которое «греет-греет, утешает».

Невесело усмехнувшись, она принесла одеяло в гостиную и бросила его Скотту, как прежде бросала пакет с петардой, завороженно проследив, как одеяло зависло в воздухе, раскрылось… и медленно опустилось, накрыв его грудь и колени.

– Укутайся потеплее.

– Да, мэм.

Он послушно завернулся в одеяло. Дейдре подоткнула краешек, лежавший на полу у него под ногами. На этот раз невесомость была ощутимее. Внутри все оборвалось и ухнуло куда-то вниз. Ее колени оторвались от пола, и она почувствовала, как волосы взметнулись вверх. А потом все закончилось, колени глухо ударились о паркет, и Дейдре поняла, почему Скотт не утратил способности улыбаться. Ей вспомнилась фраза, прочитанная в колледже. Кажется, Фолкнер. Сила тяжести – это якорь, тянущий нас в могилу . У Скотта не будет могилы, и сила тяжести больше над ним не властна. Ему дали освобождение.

– Вот теперь мне тепло, – сказал он. – Светло, и мухи почти не кусают.

– Не шути, Скотт. Не надо.

Она встала позади коляски и осторожно взялась за ручки. Веревка не понадобилась. Вес Дейдре никуда не делся. Она выкатила коляску в прихожую, потом – на крыльцо и вниз по пандусу.

На улице было холодно. Пот на лице Скотта мигом стал холодным, но воздух был свежим и сладким, как хрустящее осеннее яблоко. В ясном небе светил полумесяц и миллиарды звезд.

По числу камушков, по которым мы каждый день ходим, подумал Скотт. Таких же загадочных и непостижимых. Загадки и тайны над головой, загадки и тайны у нас под ногами. Вес, масса, реальность: загадки и тайны повсюду.

– Не плачь, – сказал он. – Это же не чертовы похороны.

Дейдре выкатила коляску на заснеженную лужайку. Колеса дюймов на восемь утонули в снегу и застряли. Довольно близко от дома, но все же достаточно далеко, чтобы не попасть под карниз. Вот был бы номер , подумал Скотт и рассмеялся.

– Что смешного, Скотт?

– Ничего. Все смешно.

– Посмотри вниз. На улицу.

Скотт увидел три закутанные фигуры с фонариками в руках: Мисси, Майру и доктора Боба.

– Я не сумела их отговорить. – Дейдре обошла коляску и встала на одно колено перед закутанным в одеяло человеком с сияющими глазами и волосами, слипшимися от пота.

– А ты старалась? Скажи правду, Диди. – Он впервые назвал ее так.

– Ну… не очень сильно.

Он кивнул и улыбнулся:

– Замечательно поговорили.

Она рассмеялась, потом вытерла слезы.

– Ты готов?

– Да. Поможешь мне отстегнуть ремни?

Она быстро справилась с пряжками на двух ремнях, крепивших обвязку к спинке кресла, и Скотт мгновенно поднялся в воздух. Теперь его держал один-единственный ремень. Дейдре пришлось повозиться с последней пряжкой, потому что та была очень тугой, а ее пальцы окоченели на январском морозе. Каждый раз, когда она случайно прикасалась к Скотту, ее ноги отрывались от земли и она чувствовала себя человеком-«кузнечиком». Наконец пряжка открылась, и ремень начал выскальзывать из застежки.

– Я люблю тебя, Скотт, – сказала Дейдре. – Мы все тебя любим.

– Я вас тоже люблю, – ответил он. – Поцелуй за меня свою девочку.

– Обязательно, – пообещала она.

Последний ремень выскользнул из застежки, и больше Скотта ничто не держало.

Он медленно поднимался над креслом, одеяло тянулось за ним, словно подол длинной юбки, и он ощущал себя Мэри Поппинс, только без зонтика. Потом его подхватил ветер, и Скотт стал подниматься быстрее. Одной рукой он придерживал одеяло, другой прижимал к груди «Северное сияние». Дейдре стояла внизу, запрокинув голову к небу. Ее лицо напоминало бледный круг, отступавший все дальше и дальше. Скотт видел, как она машет ему, но у него были заняты руки, и он не мог помахать ей в ответ. Все остальные тоже махали с Вью-драйв. Лучи их фонариков были направлены на него. Поднимаясь, Скотт заметил, что они жмутся теснее друг к другу.