Елизавета Сагирова - Оазис

— Ральф Доннел!

Смех Ховрина оборвался, словно обрезанный ножом. Мясистое лицо начало краснеть так стремительно, что я испугалась, как бы его владельца не хватил удар. Он рывком наклонился ко мне.

— Кто? Доннел? Тебя?!

Из последних сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, я даже смогла приосаниться.

— Да. И он это твёрдо решил.

Ховрин отвёл глаза от меня, зло прищурившись, зашарил ими по залу. Его губы изогнулись в недоброй усмешке, и я вдруг остро пожалела о сказанном. Хотела уже запоздало признаться во лжи, но остатки гордости не позволили этого сделать. Напротив, я снова оживила в памяти слова Аси и небрежно обронила:

— Да вон он, Ральф, за четвёртым столиком.

Ховрин обернулся ко мне.

— Ральф, значит? — теперь в его улыбке была искренняя, хоть и не понятная мне радость. — Отлично.

Он взял в руку бокал, рассеяно поболтал его содержимое, не переставая улыбаться. Я подавленно молчала, обдумывая возможные последствия своей лжи и мечтая внезапно оказаться подальше отсюда. Мечта, как ни странно, почти сразу сбылась.

— Ладно, проваливай, — вдруг буркнул Ховрин. — В следующий раз увидимся уже наедине, в моём номере. Тогда и поучу тебя вежливости.

Он одарил меня таким зловещим и многообещающим взглядом, что я сразу поняла тех девушек, что остановили свой выбор на Русалкиной яме. И, не заставив себя просить дважды, выскочила из-за стола, забыв попрощаться.

— Ася! Где Ася?! — я налетела на одну из официанток, чуть не выбив из её рук поднос, к счастью, оказавшийся пустым. — Ася здесь?!

Девушка глянула на меня неласково.

— Ушла она с гостем. Она ушла, да ещё ты на нас свои столики скинула, передохнуть не можем…

Не дослушав её, я бросилась в подсобные помещения ресторана в надежде хоть на миг остаться одной, суметь собраться с мыслями. Уединиться получилось лишь в туалете для персонала, где я заперлась в одной из кабинок и сползла по стене на пол, обхватив голову руками.

Ховрин сказал, что купит меня, потому что он так решил. И сейчас у меня не было сомнений, что это и произойдёт. Я разозлила его. Я оказалась настолько глупа, что показала норов, который садистам вроде Ховрина будет в удовольствие обломать. А когда он узнает о том, что я ещё и солгала ему, то сделает это с особым рвением. Если узнает. А откуда Ховрин может узнать о моей лжи? Видят ли участвующие в аукционе имена остальных? Вряд ли. Выходит, что моя ложь имеет шанс остаться в тайне…

Внезапно я сообразила, что ищу способы избежать хозяйского наказания, как если бы Ховрин уже стал моим постоянником. Трясусь и уповаю на случайности, словно смирилась с этим!

Вскочив с пола, я оторвала от рулона туалетной бумаги изрядный кусок и принялась нервно рвать его в мелкие клочки. Ну уж нет! Я так просто не сдамся, даже если для этого придётся пойти на… да на что угодно! Чем я рискую?

Неожиданно эта мысль принесла мне облегчение. Странное чувство освобождения от всех запретов и правил. Ведь мне действительно уже нечего терять! Что может быть хуже, чем оказаться в руках садюги-извращенца без всякой надежды на помощь? А значит — любые средства сейчас будут хороши. В конце концов, если смогла Яринка, то смогу и я. Только у меня нет времени на записки и тайные встречи.

Я бросила в ведро клочки туалетной бумаги и распахнула дверцу кабинки. Почти сразу меня поймала одна из официанток, запыхавшаяся и сердитая.

— Где ты ходишь?! Мы не справляемся, бери себе столики!

— Не могу, — отрезала я, не останавливаясь. — Меня гость ждёт.

Оставив позади возмущённую девушку, я строевым шагом прошла через кухню и толкнула дверь в зал. Где тут у нас четвёртый столик?

Ральфа Доннела я, как и Ховрина, разглядела издалека: это было не сложно, он сидел один, что в переполненном зале бросалось в глаза. Уже подходя к нему, темноволосому мужчине лет сорока с пугающе жёстким лицом, я запоздало ужаснулась — а вдруг он не говорит по-русски? С таким именем это будет совсем неудивительно. Но отступать было поздно, я уже стояла перед четвёртым столиком, в упор глядя на иностранного гостя.

Он тоже поглядел на меня, без особого интереса, впрочем, просто скользнул взглядом и равнодушно сказал на чистом русском языке:

— Мне уже принесли заказ, спасибо.

Заказ? Ах, да, я же в форме официантки, что ещё он мог подумать? Самое время было извиниться и уйти, потому что план, созревший в моей голове минуту назад, сейчас уже казался полным безумием. Я даже приподняла одну ногу, готовая отступить, когда в другом конце зала, за клубами сигаретного дыма, снова увидела Ховрина, сидящего на прежнем месте.

Ховрин внимательно смотрел в мою сторону. Разглядеть выражение его лица в тусклом освещении я не смогла, но оно мне показалось насмешливым, а в ушах снова зазвенело визгливое кудахтанье. И тогда, вместо того чтобы попятиться назад, я вызывающе улыбнулась и решительно села за четвёртый столик, напротив удивлённо поднявшего брови Ральфа Доннела.

Всё дальнейшее развивалось совершенно не по моему плану, наспех придуманному по пути из туалета для персонала в зал. Слова, которые я успела приготовить, благополучно покинули мою голову и возвращаться не спешили. И я сказала первое, что пришло на ум, и — самое искреннее:

— Пожалуйста, помогите мне.

Доннел поднял брови выше, но раздражения или досады не выказал. Он вообще не выглядел как человек, приятное уединение которого нагло нарушили и лезут с непонятными просьбами. Лицо его осталось спокойно, разве что в чёрных глазах появилась некая праздная заинтересованность. Я ждала, когда он спросит, какого, собственно, чёрта мне от него нужно, но Доннел молчал, и пришлось заговорить самой:

— Я… я Дайника, и сейчас как раз проходит аукцион, где меня можно… — я осеклась. Господи! Наверное, никогда не смогу применить к себе слово «купить», ведь даже звучит по-идиотски.

Но тут, к моему великому облегчению, Доннел заговорил сам:

— Я знаю, кто ты, — его голос оказался неожиданно приятным, мягким и бархатным, словно в противовес резким чертам лица. — Видел твой дебют. Малышка из леса.

— Д… да, сударь, — я вцепилась руками в край столешницы, собираясь с духом, чтобы озвучить свою просьбу. — Извините, что подсела к вам без приглашения, но только вы сможете меня выручить. Дело в том, что один человек, постоянный гость, хочет меня…

— Купить? — завершил фразу Доннел, не дождавшись продолжения. А замолчала я не потому, что силилась произнести ненавистное слово, а потому, что вдруг остро почувствовала всю бесполезность затеянного. И на что надеялась? С чего бы вдруг этому холёному, уверенному в себе мужику с равнодушным взглядом помогать мне?

— Да, купить, — мой голос тоже стал равнодушным. Я уже подумала, что самое время извиниться и уходить самой, пока он меня не прогнал, а то и, чего доброго, не пожаловался администратору Игнату на то, чем занимаются его официантки вместо работы. Но Доннел снова заговорил: