Кнут Фалдбаккен - Страна заката (журнальный вариант)

Великую новость он встретил с большим восторгом.

— Девочка! Ты слышишь, Аллан? Маленькая куртизанка—дай только срок! Ну, что ты скажешь? Выпьем, старик!

Аллан выпил и подошел к двери фургона, где все еще стояла Мэри Даямонд.

— Ну, как она там?—спросил Аллан, понизив голос, почти смущенно.— Как она себя чувствует? Все в порядке?

— Да. Только очень устала, а в общем все прошло нормально. Сейчас она заснула.

На лице Мэри Даямонд вдруг появилось выражение нежности, что случалось не часто.

— Я был сегодня на стоянке и искал тебя , — сказал Аллан.

— Да? Я не ходила туда сегодня...— ответила она безразличным тоном.

— А завтра мы встретимся?

Аллана нисколько не беспокоило, что Смайли мог услышать его, должен был услышать, если бы только захотел.

— Не знаю, может быть,— ответила Мэри Даямонд, безразлично кивнув; каза­лось, его вопрос вообше не интересовал ее.

— Я приду туда завтра,— настаивал Аллан.— Ты придешь 7

— Я же сказала: может быть...

Ее уклончивые ответы злили Аллана и в то же время еще более разжигали в нем страсть. Он чувствовал, что ее настроение как-то связано с только что закон­чившимися родами. Он схватил ее за руку ипритянул к себе.

— Мэри...

— Нет, отстань!

Ее голос прозвучал резко, но руку она отняла у него мягко, как бы нехотя. Не сказав больше ни слова, она скрылась в фургоне. Вместо нее в дверях появился Док.

— Привет, вот и наш лекарь! — громко закричал слегка захмелевший Смайли, словно уже давно ждал случая заглушить шепот, который слышался за дверью.— Все сделано как надо. Иди сюда и выпей!

Лицо Дока расплылось в широкой улыбке. Он был бесконечно рад, что все за­кончилось благополучно. Ребенок родился маленький, но, насколько он мог судить, вполне здоровый. Док взял бутылку, которую протянул ему Смайли, и отпил немного кавы. Она согревала. Костер тоже согревал. И ко всем, кто был здесь, Док чувство­вал дружеское расположение. А дождь все лил и лил как из ведра, стучал по кры­ше, однако под гофрированной жестью было сухо. Док сел на ящик, который Аллан пододвинул к нему. По другую сторону очага у самой стены лежал Бой и спал, за­вернувшись в одеяло. Время от времени он кашлял во сне.

— Забери его отсюда,— сказал Док Аллану.— Пусть он идет в фургон. Нельзя, чтобы он лежал так на голой земле.

Неожиданно в разговор вмешался Смайли:

— Послушай, ведь ты еще не нашел имени для девочки. Как ты назовешь ее? Аллан озабоченно посмотрел в землю. Об этом он еще не подумал. Раньше ему

было совершенно безразлично, как назвать ребенка. Когда родился Бой, они перебра­ли с Лизой довольно много имен, прежде чем нашли такое, которое во всяком случае никого из них не раздражало. Но теперь он вдруг почувствовал, что ему предстоит сделать очень важный выбор, словно в имени заключен какой-то скрытый смысл и ,однажды произнесенное, оно становится талисманом, который даст ребенку здо­ровье, силу и счастье в жизни. Значит, нужно сделать хороший выбор, правильный выбор! Имя внезапно превратилось для Аллана в нечто большее, чем просто звук или опознавательный знак; оно приобрело определенное значение. Это имя должно о чем-то напоминать им всем, должно обозначать определенный момент времени и обстоя­тельства, при которых родился ребенок, определять его личность и быть одновремен­но и символом и заклинанием.

Аллан оглядел покосившиеся стены жалкой пристройки, в которой кроме него находилось еще два человека: один сидел на автомобильном сиденье, а другой — на ящике; дым от очага немилосердно ел глаза. Потом он повернулся к Мэри Даямонд, которая снова появилась в дверях и сидела, загораживая вход в фургон, словно обе­регая сон матери и ее ребенка.

— Я хочу посмотреть на нее,— сказал Аллан.

Мэри тотчас же послушалась, исчезла в фургоне и,вернувшись через секунду, протянула Аллану маленький сверток. Он посмотрел на свое дитя, вернее, на то, что выглядывало из-под одеяла, в которое девочка была тщательно завернута: сморщен­ная кожа на головке, покрытой пушком, глазки за тонкими веками с множеством морщинок, чуть приплюснутый носик ималенький, удивительно изящный ротик с обиженно поджатыми губками. Она, казалось, ничего не весила. Он сосредоточен­но смотрел на нее, но ничего не мог прочесть в этом крошечном спящем личике.

И тут хляби небесные вдруг разверзлись над их ветхой конурой, стук дождя о крышу из гофрированной жести превратился в страшный грохот, а ветер загремел одной из плохо закрепленных стен, ударяя металлом о металл. Шум разбудил ма­лышку. Она приоткрыла глазенки и какую-то секунду, прищурившись, глядела своими черными, бездонными зрачками на зарево костра и раскинувшуюся за ним темноту ночи. Потом снова заснула.

Аллан пристально смотрел на ребенка.

— Рейн 1...( 1Regn — дождь (норв.)— сказал он.— Я назову ее Рейн. Да, Рейн,— повторил он, подтвердив тем самым, что ребенок получил имя.

Последний, рекордный по силе ливень сильно повредил водопровод и канализа­цию Свитуотера. И хотя сами по себе эти повреждения были не настолько серьезны­ми, чтобы их нельзя было ликвидировать, продолжавшиеся дожди не позволяли при­ступить к ремонтным работам, и разрушения становились все более тяжелыми и не­поправимыми. Стоки, засорившиеся из-за отсутствия систематического ремонта, не справлялись с тысячами кубических метров воды, хлынувших на улицы города. На­воднение, усиленное свежим ветром с моря, вызвало полный хаос в низменных рай­онах Свитуотера, где подвальные и полуподвальные этажи были затоплены, а на не­скольких городских магистралях прекратилось уличное движение. Паводковая вода устремлялась всюду, где у нее был свободный сток, размывала мостовые и шоссейные дороги, заливала строительные площадки, разрывала водопроводные и канализацион­ные трубы. Она хлынула в бассейны с питьевой водой, создавая угрозу для здоровья даже тех счастливцев, у кого в кранах еще была вода...

В этой критической ситуации началась эпидемия гриппа. На призывы подверг­нуться вакцинации откликнулись немногие. Теперь машины с громкоговорителями, возвещавшими о новых предписаниях министерства здравоохранения, разъезжали в сопровождении передвижных амбулаторий для вакцинации. И тем не менее несмот­ря на прививки многие умирали от этого нового вредоносного вируса, против кото­рого еще не успели создать хоть сколько-нибудь эффективную вакцину. Та вакцина, которую в спешном порядке производили, была основана на родственном вирусе, к тому же прививки сделала лишь незначительная часть населения. По мере распро­странения эпидемии количество распоряжений и постановлений органов здравоохра­нения настолько увеличилось, что к новым постановлениям в городе относились чаще всего с циничным безразличием.