Курт Воннегут - Времетрясение [litres]

Стив научился на горьком опыте, что все его шутки для «телеящика» должны быть так или иначе связаны с тем, что зрители видели по этому самому ящику, причем видели совсем недавно. Если шутка была о том, чего уже больше месяца не было на телевидении, зрители просто не понимали, что в этом смешного – даже если на этом месте включался записанный на пленку закадровый смех.

Знаете что? Телевизор стирает память.

Если стирается память о прошлом, пусть даже о самом недавнем прошлом – это действительно помогает большинству людей справиться со всем этим, как его ни назови. Джейн, мою первую жену, приняли в общество «фи-бета-каппа» (куда принимают лишь лучших студентов) в Суортморском колледже, несмотря на возражения профессоров с исторического факультета. Джейн написала работу, а потом защитила ее на коллоквиуме. Основная мысль этой работы была такая: история учит нас лишь одному – что история сама по себе абсолютно бессмысленная наука, и поэтому лучше изучать что-то другое, например, музыку.

Я с ней согласился. И Килгор Траут тоже бы согласился. Но в то время историю еще не стерли из нашей памяти. Когда я сам начинал как писатель, я мог совершенно спокойно ссылаться на исторические события и исторических личностей даже из очень далекого прошлого – в полной уверенности, что читатели поймут, о чем или о ком идет речь, и проявят определенную эмоциональную реакцию, позитивную или же негативную.

Вот подходящий пример: убийство величайшего президента из всех, которые были и будут у этой страны, Авраама Линкольна, двадцатишестилетним актером Джоном Уилксом Бутом.

Это убийство было центральным событием во «Времетрясении-1». Есть тут кто-то – кому меньше шестидесяти и кто не историк по образованию, – кто понимает, о чем идет речь?

Во «Времетрясении-1» был один вымышленный персонаж по имени Элиас Пембрук, судостроитель из Род-Айленда, который во время Гражданской войны был помощником военного министра по вопросам морского флота в правительстве Авраама Линкольна. Я писал, что он внес значительный вклад в разработку силового агрегата для броненосца «Монитор», но совершенно забросил свою молодую жену Джулию, которая влюбилась во франтоватого молодого актера, красавца и ловеласа по имени Джон Уилкс Бут.

Джулия писала Буту любовные письма. Свидание было назначено на 14 апреля 1863 года. До убийства Линкольна оставалось еще два года. Джулия приехала из Вашингтона в Нью-Йорк в сопровождении дуэньи – жены одного адмирала, законченной алкоголички. Дамы якобы поехали за покупками, а также немного развеяться и снять напряжение, которое не отпускало их в осажденной столице. Они поселились в отеле, где остановился сам Бут, и в тот же вечер отправились в театр – на постановку «Юлия Цезаря» Уильяма Шекспира, где Бут играл Марка Антония.

В роли Марка Антония Бут произносит слова, которые для него оказались пророческими: «Зло, совершенное людьми, самих людей переживет надолго…»

После спектакля Джулия и ее спутница прошли за кулисы – выразить свое восхищение Джону Уилксу и двум его братьям: Джуньюсу, который играл Брута, и Эдвину, который играл Кассия. Американцы братья Буты – Джон Уилкс был самым младшим – и их отец-англичанин Джуньюс Брут Бут и по сей день остаются величайшей династией трагических актеров в истории англоязычного театра.

Джон Уилкс галантно поцеловал руку Джулии, как будто они были вообще незнакомы, и незаметно передал ей пакетик с кристаллами хлоралгидрата, предназначавшимися для того, чтобы подсыпать их в виски алкоголичке дуэнье.

Насколько Джулия поняла из общения с Бутом, когда она придет к нему в номер, между ними не произойдет ничего криминального: они просто выпьют по бокалу шампанского, и Бут поцелует ее. И этот единственный поцелуй она будет помнить всю жизнь. Да, именно так: всю свою жизнь, которая была бы унылой и серой, если бы в ней не было этого самого поцелуя. Прямо «Мадам Бовари»!

Джулия даже не подозревала, что Бут подсыплет ей в шампанское то же снотворное, которое она сама потихонечку сыпанет в виски своей компаньонке, никогда не ложившейся спать без стаканчика «на сон грядущий».

Дзинь-дзинь!

Она забеременела от Бута! У нее еще не было детей. У ее мужа было что-то не так с его прибором для «делать динь-динь». Ей было тридцать один! Буту – двадцать четыре!

Не верится, правда?

Муж был доволен. Жена забеременела! Вот и славно. Значит, с динь-динем помощника военного министра по вопросам морского флота, Элиаса Пембрука, все в полном порядке! Якорь встал!

Джулия вернулась в Пембрук, штат Род-Айленд, в город, названный в честь какого-то предка ее супруга, и родила там ребенка. Она до смерти боялась, что у малыша будут уши Джона Уилкса Бута – заостренные, как у беса, а не закругленные, как у всех нормальных людей. Но мальчик родился с нормальными ушами. Да, это был мальчик. При крещении ему дали имя Авраам Линкольн Пембрук.

Да, единственного потомка самого эгоистичного и беспринципного негодяя за всю историю Америки звали именно так, причем ирония судьбы проявила себя в полной мере лишь через два года. Ровно через два года после той ночи, когда Бут излил свое семя в родовые пути Джулии Пембрук, пока та лежала в отключке после изрядной дозы снотворного, Бут выстрелил в затылок Линкольну, послав кусок свинца ему прямо в мозг, в эти три с половиной фунта собачьего корма.

В «Занаду», в 2001 году, я спросил Килгора Траута, что он думает о Джоне Уилксе Буте. Траут ответил, что выступление Бута в театре Форда в Вашингтоне в тот вечер 14 апреля 1865 года – кстати, как раз на Страстную пятницу, – когда он выстрелил в Линкольна, а потом прыгнул из ложи на сцену и сломал ногу, было весьма показательным примером того, что «обычно бывает, когда актер пытается сам сочинять себе роль».

Джулия никому не раскрыла свою страшную тайну. Жалела ли она о том, что было? Конечно, жалела. Но не о том, что влюбилась. Когда ей было уже пятьдесят, в 1882 году, она основала любительскую театральную труппу – «Пембрукский клуб маски и парика» – в память о своем единственном романе, пусть даже таком скоротечном и несчастливом.

В 1889 году Авраам Линкольн Пембрук, который так никогда и не узнал, чей он сын на самом деле, основал текстильную фабрику «Indian Head Mills». Вплоть до 1947 года она оставалась крупнейшей текстильной фабрикой во всей Новой Англии, а потом Авраам Линкольн Пембрук Третий объявил полный локаут своим бастующим рабочим и перенес производство в Северную Каролину. Авраам Линкольн Пембрук Четвертый впоследствии продал фабрику одному международному конгломерату – который перенес ее в Индонезию, – а сам спился и умер.