Александра Бракен - Темные отражения. Немеркнущий [litres с оптимизированной обложкой]

Песня наконец-то – наконец-то – прервалась.

– …Приготовления к Объединенному Саммиту продолжаются, – раздался устрашающе спокойный голос президента Грея. – Я с нетерпением жду встречи с этими людьми, многих из которых очень уважаю, и…

Роб переключился на другую станцию.

– Смешно, правда?! – крикнул он. – Президент внезапно стал более революционно настроенным, чем даже Албан. Хочет чего-то новенького?!

«Ага, – хотелось сказать мне. – Просто оборжаться». Мужик имел несчастье возглавить организацию, что утекла сквозь пальцы и отрастила себе другую голову, с зубами поострее.

– До Албана все никак не дойдет, какую ошибку он совершил, притащив вас в Лигу. И он по-прежнему поручает вам, полудуркам, работу, с которой по силам справиться любому из нас. У него может быть свое прошлое, но в мое будущее пусть не вмешивается.

Я огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь достаточно острого, что могло бы перерезать пластиковую стяжку вокруг запястий.

– И Коннор… ей просто хочется понянчиться с вами, но у нас нет на это времени. У нас нет места для вас ни здесь, ни где-нибудь еще. Единственное место – в лагерях, или под землей, с остальными. Слышишь меня?! – теперь он уже кричал. – Я не собираюсь оправдываться за свои поступки! Я присоединился к Лиге, чтобы вышвырнуть Грея, а не играть в семью с парнем, который даже из-под земли вылезти боится. Албан думает, что мы объединились из-за вас? Хочет знать, почему мы вас не принимаем? Но не дает использовать вас по назначению?

«Умирать за таких, как ты, – подумала я. – Вот, наше «назначение».

– Я сделал то, что был должен, и сделаю это снова. Я сделаю это с каждым чертовым ребенком в Лиге, пока там снова не включат мозги, и начну с твоей группы.

Меня охватил гнев вперемешку с отвращением.

«Держись, – приказала я себе. – Он же не знает». Мне не нужно его касаться. Роб может заставить меня замолчать, но не имеет власти над моим разумом.

– Что бы Джуд сделал с электрическим забором твоего старого дома, Руби? – размышлял он вслух. – Что охранники сделают с Вайдой, когда увидят, как она хороша, как сложена для девочки своего возраста? А Нико – с ним вообще все будет просто?

Я закрыла глаза. Заставила себя расслабиться, вспомнить, что здесь, сейчас и всегда, хищником была я. Вот, что имел в виду Клэнси, когда говорил, что я никогда не смогу управлять своими способностями – слишком боюсь того, во что они меня превращают. Я не могла сделать этого прежде – не потому, что не хотела даже пробовать. Но потому что постоянно думала о том, чем это закончится для меня.

Мне не пришлось касаться Мейсона или Нокса, чтобы оказаться в их сознании. От страха я перестала пытаться сдерживать свои способности и получила от них все, чего хотела.

Все, чего я хотела сейчас, это выбраться из этой долбаной машины. Я хотела показать Робу, какой ужасной, ужасной ошибкой было возвращаться за мной. Угрожать людям, которые мне небезразличны.

Я уже заметила, что, если уже залезала в чью-то голову, оказаться в ней снова получалось быстрее и проще, чем раньше. Теперь мне было достаточно направить желание , прожигавшее дыру в груди, представить лицо Роба, и невидимые руки стали неспешно разворачиваться, словно струйки дыма скользя под разделявшими нас сиденьями. Получилось! Я нырнула в его разум подобно брошенному в воду якорю.

В первый раз его воспоминания и мысли не спешили распускаться, разжимаясь и расширяясь с каждым витком. Теперь их прорвало брызгами черной смолы, беспорядочной мешаниной лиц, чисел, рук и оружия.

Я помнила, как выглядели те дети, даже не воскрешая в памяти детали той картины. Просто вытолкнула изображение того, как они садились с ним в машину. Девочка – рядом, на переднем сиденье, мальчик – позади нее.

– Что… Что за…

Я вызвала ее лицо за секунду до того, как он спустил курок. Роб изрыгал проклятия, автомобиль вилял то влево, то вправо. Теперь я сосредоточилась на мальчике, поставив его перед нашим внутренним взором.

Еще .

Этого недостаточно, не для него . Убийца, маньяк, животное – получавший нездоровое удовольствие от охоты и еще большее – от ее кровавого финала. Я видела его лицо той ночью, когда он убил этих детей. Удовлетворенная ухмылка, окрашенная неизвестной мне жаждой. Неизвестной до сегодняшнего дня.

Еще .

Что бы он сделал с Джудом, если бы я ему позволила? Застрелил, как остальных? Перерезал горло? Душил своими огромными руками, пока наконец бы не удостоверился, что выдавил из него последнюю искру жизни?

Я заставила девочку возникнуть перед его глазами, и Роб видел, как все происходило, снова и снова, прямо как я. Как разорвался ее правый глаз, когда через него прошла пуля. Брызги крови заляпали лицо Роба и лобовое стекло, галлюцинация была такой сильной, такой потрясающе мощной, что машина вильнула, и я услышала, как включились дворники.

– Хватит! – проорал он. – Черт возьми, хватит!

Я представила, как девочка проводит рукой по его руке. Разум Роба утверждал, что он чувствует эти прикосновения, и Роб почувствовал. Автомобиль снова дико дернулся влево – мужчина пытался от нее избавиться.

Еще .

Он убил тех детей, но не просто убил. Сначала вытащил их из лагеря. Дал им надежду на свободу, на то, что однажды они снова увидятся со своими семьями. Забрал их мечты и разбил вдребезги.

– Я знаю, что ты делаешь, – проревел он. – Знаю, что это ты!

Острое ощущение удовлетворения разлилось во мне с его первым нервным вдохом. Я отправила мальчика выползти с заднего сиденья, перегнуться через подголовник и обхватить руками шею Роба. Его кровь потекла на рубашку мужчины, и мальчик уткнулся лицом в его плечо. Роб должен был почувствовать теплую пульсацию липкой, горячей жидкости, которая никогда не смоется с ткани, не говоря уже о коже. Мальчик с девочкой принялись рыдать, вопить, биться – я потратила на этот образ последнюю каплю своей ярости, страха и опустошения.

Пуля, выпущенная с водительского сиденья, вылетела в окно с пассажирской стороны – Роб пытался разрядить все патроны в сидевшую там девочку, но с каждым выстрелом я придвигала ее все ближе к нему, пока маленькая ручонка не оказалась на пистолете, на его руке, и не попыталась упереть оружие мужчине в грудь.

«Я могу закончить все так, – подумала я. – Его собственными руками». Это было бы правильно. Я имею право наказать его прямо сейчас. Не кто-то с пистолетом в руках, не обученный убийца или солдаты, или охранники в Термонде, патрулирующие ограждения, через которые был пропущен ток. Я. Одной мысли оказалось достаточно, чтобы погнать наэлектризованную кровь по моим венам. Я больше не чувствовала боли. Я почувствовала себя легкой, парящей высоко и свободно. Я могла оборвать жизнь подонка его же собственной рукой, единственным выстрелом в сердце. Той же рукой, в то же сердце, что разрушили столько жизней и привели меня сюда – в этот край страданий и мучительного страха. Того, кто связал меня, словно зверя.