Геннадий Михеев - Фантазии Старой Москвы

Аккурат из Президиума выходил солидный относительно молодой человек, про которого милиционер заявил: "А вот тебе, зёма, настоящий ученый! Может, подойдет..." Профессор Вихрухин не был академиком, но он уже являлся доктором наук, правда, таких которые чуть позже будут объявлены "лженаукой". Внимательно изучив объект, Вихрухин задумчиво изрек:

- Да, спасибо. Советская наука вам будет безмерно благодарна...

Оно конечно, перспективный ученый, следуя первому научному принципу все подвергать сомнению, планировал сначала провести экспертизы и посоветоваться с коллегами.

С той поры следы Гоголевской головы совершенно теряются. Не уверен, что в упадке нынешней нашей науки, да и страны в целом (и в частности автозавода, на котором остаток жизни проработал Анисин) виноват Гоголь. Но кто-то же – виноват…

АНТИДИГЕР

- ...Расскажи: кто он, этот Денис?

- Вначале мне хотелось бы услышать твое мнение о его прозе.

- Линия Гоголя в русской литературе. Неслучайно же он так проехался по голове классика.

- И все?

- Нет. Скажи правду: зачем ты дала мне это читать?

- Чтобы ты высказался.

- Откуда мне знать, хорошо это написано или как.

- Тебе понравилось?

- В принципе, да. - Соврамши Сергей. На самом деле рассказы он осилил через нехочу.

- А что?

- Понравилось? Ну, автор выбирает нестандартные сюжеты. Незанудный. Да и умный.

- А еще?

- Тема занятная. Только...

- Ну... говори.

- А почему ты назначила наше... - Сергей не решился произнести слово "свидание". Вообще, раз в неделю обычно встречаются любовники. - Нашу встречу именно у Лермонтова?

- Очень странное совпадение. Пушкин и Лермонтов хоть и в разное время, но первый год своей жизни провели почти рядом. Гений места.

- А Толстой и Достоевский?

- Я... не знаю.

- Отлично. Значит, лучше спишь.

- Отдавай.

- Что?

- Рассказы, что...

- А если бы я забыл? - Спросил Сергей, передавая файл.

- Рукописи не горят.

- Сомневаюсь.

- Хорошо. Пойдем вон туда. - Девушка повела Сергея в подземный переход, в сторону Центра. На сей раз одета она была несколько иначе. Все те же джинсы, но синяя кофточка. Уже хотя бы не готический образ. И еще - она не опоздала. Когда вышли наружу, к «Красным воротам», тоном учительницы начальных классов пояснила:

- Боярский переулок. Раньше назывался Трехсвятительский, в честь храма Трех Святителей в Огородниках. Его сломали почти одновременно с Харитонием. Так же как и Николу в Мясниках. Тоже искали клады. А Боярским назвали при советской власти.

- В честь артиста Боярского.

- Не совсем. Здесь есть еще и Хоромный тупик. Он в старину именовался так же, как и переулок: Трехсвятительский. Там дальше Большой Козловский переулок. Не от больших козлов, хотя... В общем, по фамилии князей Козловских. Напомню: аристократическая местность.

- Теперь - особенно. Живут-то здесь те, у кого жизнь удалась. - Сергей - обитатель спального района, Вешняков.

- Подо всем этим протекают речка Черногрязка. Ее загнали под землю еще давно.

- А теперь ты мне ответь. Я выдумал твое имя. А ты - не выдумала имя... автору?

Похоже, вопросом Сергей сбил девушку с толку. У него эта версия возникла раньше, позавчера: писательница-неудачница, страдает от отсутствия аудитории. Конечно Антонов погуглил, и никаких намеков на Дениса Муянова не обнаружил. Фамилия между тем редкая - странно. Она размышляла, что ответить. Наконец, произнесла:

- Хорошо. Я расскажу тебе про Дениса.

- Муянова?

- Ничего смешного. Фамилия как фамилия.

- Тем не менее, если бы выходил за него замуж, оставил девичью фамилию.

Наконец она улыбнулась:

- Длинная история. Уверен, что хочешь слушать?

- Давай уж без этих. Ты же сама хочешь. В смысле, рассказать.

 Хорошо...

ИСТОРИЯ ДЕНИСА МУЯНОВА ИЗ УСТ НЕЗНАКОМКИ

Денис Анатольевич Муянов родился в семье слесаря и кладовщицы типографии издательства "Связь", что в переулке Стопани (теперь - Огородной слободы, в далеком прошлом - Чудовский). Какая глупость! Не то, глупость, что родился. Конечно, Денис увидел Свет Божий в родильном доме – имени Клары Цеткин, это на Таганке, в Шелапутинском переулке. Рос-то он в Козлах (местный топоним). А семья обычная, в меру выпивающие работяги. Бывшая лимита, когда-то понаехали из Рязанской и Смоленской областей. Покорили, как говорится. Ну, и потом всю оставшуюся жизнь расплачивались - за то, что сами, по своей же дур... да нет - скорее, социальной активности оторвались от того, для чего скорее всего и были предназначены.

В семье он единственный, хотя родители могли произвести на Свет Божий и больше потомства. Жили в коммуналке, в Большом Козловском (отсюда и "Козлы"), комнатка так себе, даже без балкона - не расплодишься. Обстановка - "воронья слободка", соседи друг дружке кровные враги. Может в иных коммуналках – из кинофильмов и песен – душа в душу, как в песнях день рожденья всем обчеством, но здесь не искусство.

В ясли ходил рядом, теперь это здание занимает главный штаб военно-морского флота, детский садик тоже недалеко, на Стопани. Потом, когда вместо коммунистов к власти пришли демократы, в нем сделали еврейскую школу.

Учился в школе номер 613, на углу улицы Грибоедова и Большого Харитоньевского переулка, она носила имя Николая Некрасова, возле нее даже стоял памятник поэту. Потом школу перевели в другое здание, на улице Чаплыгина, а в старом сделали медицинское училище, номер 24. Что-то складывалось не так, никакое учреждение в этом доме не задерживалось, все катилось в тартарары.

Денис стал задумываться о том, что не так. А на мысли мальчика подтолкнуло одно, казалось бы, малозначительное событие. На углу Грибоедова и Харитоньевского к Муянову подошел старец. Такой - с седой бородой и в сером пиджаке, воняющем нафталином. Мальчиков было трое, но дедушка обратился именно к Денису:

- Знаешь, что здесь было, отрок? - И кивнул на школу.

- Конечно. Церковь. - Дело в том, что об этом знают все. Старухи во дворе рассказывают, да еще и крестятся, выпучив коровьи глаза.

- Молодец. А мне скоро помирать, вот... Один остался, такие дела. Хочу тебе отдать это...

И старец протянул альбом, красный, потертый, с золотым теснением. На обложке так и написано: "АЛЬБОМЬ". Он небольшой, меньше книжки, но толстенький.

- А почему мне? - Спросил Денис.

- Так... не знаю.

- Спасибо.

- Пожалуйста. Ты сохрани. Ради Бога. Пожалуйста.

Период, в который попало Денискино детство, своеобразный. Старая Москва стахановскими темпами выселялась. Москвичей вытесняли поближе к МКАД, ходили слухи о том, что тех, кто не хотел и ерепенился, отправляли в психушку, а то и травили. Дома ломали, а на их месте строили всякое разное, преимущественно учреждения и элитное жилье для партийных и прочих начальников. И период между выселением жильцов и поломкой ветхие лачуги были для пацанов клондайком. Детвора любила лазить по старым домам в поисках всякого такого. Да и взрослые барахольщики тоже были не дураки, ведь люди порою бросали несметные сокровища наподобие сталинских облигаций, старинных книг или даже почтовых марок. Последние тогда были в моде. Как говорится, избавлялись от прошлого ради светлого будущего в каком-нибудь Ясеневе. В выселенных домах было страшно, но разве мальчики - не мужчины?