Геннадий Михеев - Карта русского неба

Площадь (ежели закиданный бетонными плитами пятачок можно назвать таковым) украшает пристанционная постройка, выкрашенная в едко-зеленый цвет. На коньке красуется золотящийся крест. От строения веяло смесью ладана и пота - так пахнут намоленные храмы. Живя в Костроме, Тина хорошо запомнила запах русского православия. Внутри нестройно, старческими голосами пели. Наверняка идет служба.

Долго сомневалась: стоит ли входить в церковь в штанах, да и платка у Тины тоже нет. Не решилась, даже курить не стала, хотя и хотелось. Но постояла, понаблюдала происходящее. Как раз люди стали выходить из этой убогой молельни, вовсе не похожей на храм. Все держали малюсенькие просфорки. На свет Божий вышел и батюшка. Тину поразило, насколько он молод, как у него сверкают глаза, и сколь тонки черты его лица. Одетый в черное, с клобуком на голове, с русой бородкой клином, поп навеял почему-то сравнение с Алешей из "Братьев Карамазовых". Священник вел беседу с двумя бабушками. Однажды он бросил взгляд на Тину, отчего та к своему стыду зарделась.

На улице шестилетний мальчик, кивая на священника, спросил у мамы:

- Мам, а это Христос?

- Нет, сынуль, это батюшка. Он за наше здоровье молится.

Выдержав паузу (видимо, производя мыслительные действия) малыш вопросил:

- А он тоже всех спасает?

Чем заслужил легкий подзатыльник от матери.

Рядом с Тиной оказался долговязый юноша в золотистом церковном убранстве со светлыми кудрями. Тина решилась спросить:

- Как звать этого вашего батюшку?

Тину воспитывала бабушка, женщина набожная, но мягкая. Верить Тина так и не научилась, но вот уважение к религии у нее в крови. В том поселке, где она выросла, церкви не было, но бабушка возила Тину в районный центр. Учась в Костроме, девушка нередко заглядывала в храмы, любила гулять в Ипатьевской слободе. Думала даже исповедоваться, причащаться, а возможно, напроситься к какому-нибудь батюшке в духовные чада. Но то-то в последней момент всегда отталкивало.

- Отец Артемий. - С оттенком сарказма ответил кучерявый.

- Хороший?

- Кто?

- Поп.

- Поп... кхе! - Усмехнулся смазливый юноша. - А разве плохие - бывают?

- А разве попы - не люди?

- Причем здесь люди?

- При том, что среди людей тоже встречаются мрази.

- Не-е-е... отец Артемий - хороший.

- Чтобы узнать, хорош ли он, надо якшаться и с плохими.

Юноша завис. И все же промычал:

- У-у-у-у... наш - хороший. Добрый.

- Тишка! - Окликнула алтарника одна из старух, явно из той когорты, которые ведут себя в храмах как "религиозная полиция нравов". - Чего там шуры-муры разводишь, сюда иди.

Прозвучало неприятно. Будто собачонку подзывают...

- Щ-а-ас... разбежался. - Еле слышно произнес блондин. Зевнул, изобразил позу независимости. Но все же пошел.

Отец Артемий - основной оппонент Панина. Черный священник появился в Чудневице значительно раньше предпринимателя-энтузиаста. Артемий пережил самый мрачный период в истории поселка, чему несказанно рад: молодому батюшке довелось материально и духовно поддерживать некоторую часть чудиков, кое-кого наверняка спасши от петли. Эпидемию суицидов (от безысходности, конечно) ценою неимоверных усилий удалось погасить. Ну, так казалось Артемию, что "погасить" - на самом деле все склонные к самоубийствам ушли из жизни по своей воле, но новые находящие выход в петле еще не подросли.

Под храм переоборудовали вокзал. Звучит громко конечно - как "вокзал", так и "храм" - на самом деле речь идет о деревянной постройке типа "зал ожидания", возведенной еще при Сталине. Там отогревались этапы, привезенные в скотовозах. Поскольку нижние венцы сложены из лиственницы, постройка простоит и еще сотню лет, если не спалят. "Кукушка", которая раз в сутки приходит с Поназырево, в каких-то там "залах" не нуждается, вот железнодорожники любезно и отдали лучшее здание поселка под святые нужды. Владыка, приезжавший освящать молитвенный дом, после долгой службы, за трапезой, задумчиво произнес: "Это ж как пострадала земля русская! Трем поколениям не расхлебать..." Но уехал довольный, разогретый кагором. Вместо благословения душевно расцеловал молодого батюшку, пожелав терпения и любви.

Келейка, в которой живет Артемий - крохотная сараюшка при "вокзале". Мучительно долго народ наблюдал за батюшкой, искренне удивляясь: а что это он еще не сбежал? Все предыдущие священники к пущему удовольствию населения драпали в первую же зиму. Дьяконов – так и под страхом расстрела сюда не затащишь. Удовольствие объяснялось просто: "Ага, мы особая раса, привычная к суровости и лишениям, а ты, поп толоконный лоб - слабак и рохля!" Испытание лишениями Артемий, к слову, чистый городской уроженец, выдержал с честью. Народ уже и побаивается: доброго батюшку епархия переведет в более престижное место, а завезут сюда очередного хлюпика.

Батюшка стал частично общественным лицом, его даже избрали в поселковый совет. Позиция отца Артемия по отношению к Платону полностью построена на мнении паствы: предыдущие инвесторы ТОЖЕ обещали златые горы. И чудневицкий народ в шестой (или седьмой) раз наступает на одни и те же грабли, так и не научимшись соображать своими соображалками. Об этом он часто напоминает на проповедях. Мне думается, в отношении отца Артемия к Панину ведущую роль играет особливое русское чувство: "Ах ты, олигарх хренов, решил стать ближе к народу? Это я, русский православный священник близок к людям и живу их жизнью, а ты, капиталист разэдакий, только имитируешь близость, только разве раздражая людей и маня в зияющие мраком высоты..." Конечно, батюшка открытым текстом никогда бы такого не сказал и даже не подумал бы. Но суть отношения передана верно. Действительно: для чего Панин отстроил хоромы и окружил их высоченным забором? Это что: выражение доверия к тому самому народу, который он де уважает?

И еще один момент, деликатный. Артемий тет-а-тет общался с Платоном на предмет строительства настоящего храма, предложил стать меценатом. Панин отказал. Не категорично: заявил, что в начале надо наладить производство и быт, создать в поселке благоприятную для жизни среду - и только потом думать о вечном. На аргумент Артемия о том, что о вечном надо думать всегда, в чем и заключается смысл Веры, Платон отрезал: "Сто лет назад Русь была утыкана храмами, и народ русский обзывали богоносцем. Закончилось все большевистской катастрофой. Где логика?" Артемий не стал оспаривать сложное утверждение, хотя ему было, чем. Он мог бы рассказать о том, почему бес попутывает. Расстались два сильных человека еще большими недругами.

Панин тоже из низов. Вырос он в поселке Социалистическом, при торфоразработках. Торф добывать перестали - а поселок остался. Этот факт и способствовал бизнес-удаче. Принято не спрашивать, где человек взял свой первый миллион. Если б спросили - Платон рассказал бы, причем в красках. Но ведь не спрашивали. Умом и сметкой, между прочим, заработал, правда, мало кому Панин пожелал бы такой судьбы. В картишки и в бизнесе нет братишки, приходилось порою проламывать стены лбом. Но ведь не мы выбираем времена и страны, в которых нас выплевывает на свет Божий.