Геннадий Михеев - Карта русского неба

Рассвет, как говорится в правильных книгах, еще только начинал полощиться, Сычевка мирно спала. Из бараков жужжанием улья доносились храп, сап и пук. Даже апостол Павел, скрещенный с Распутиным и укутанный в красную пролетарскую куртку от "Боско", просматривал четвертый сон Веры Павл... да нет, конечно - свой, конечно же сон. Старцу грезилось, что он - генерал-полковник, приехавший на передовую. Кругом свистят пули, слышатся разрывы, адъютанты выпучив глаза как будто они какают, подобострастно гундосят: "Таарищ камандущий, ну, довольно, опасно же..." - "Атставить, таарищи офицеры, нехир дристать, вы не в государственной думе!" - кричит апостол и очень собою доволен.

А вот Барбулису не везет: прекрасная незнакомка на белом пароходе не явилась, так что чарующего желанья впендюрить не возникло. Платоша вообще пребывает в состоянии полувозбужденного полусна, тонко балансируя на грани реальности и досады. Прям как большой художник. Не пошел бы в психиатры - попробовал бы себя в искусстве, там тоже бухло в почете.

А в буйном отделении меж тем уже шумно и дымно. Квинтэссенция колошматит в дверь и вопит: "Гари-и-им!"

Пока еще робкий огонь размножается в отдаленном углу, там, где нет коек, а скромничает параша. На простое число напала легкая паника, ибо заговорщики не ожидали столь обильного дыма. Помещение-то сырое, а воздуху мало.

Вертухай, продрав глаза и поняв происходящее, сам себе сказал:

- А может пусть горит оно все синим пламенем...

Здравый смысл все же подсказывает: психов не жалко, новых наберут - а себя очень даже. Назначат стрелочником - и небо в клеточку. Когда вертухай подбрел к затвору, рядом оказался и апостол - у него ж чуткий сон.

- Ну чё там, гавнюки? - По своему обыкновению спросил вертухай, приоткрыв глазок.

В ответ донесся невразумительный гул. Запахло жареным.

- Вы на хир бросайте это свое барбекю, что ль.

Вертухай понимает, что пожар, и не до лирики. Просто привык тупо унижать контингент, который на самом деле незлопамятный Человек ко всему привыкает, это тебе не соловей. А шум в бальной зале для него как мычание скота, который вечно голоден и воняет.

В этот момент появился сильно помятый главный:

- Щас как впендюрю! Кто допустил? - Барбулис хоть и считает себя русским интеллигентом, может и вправду больно дать. Персонал расступился, предоставив право разруливать начальству.

Перед попаданием в буйное производится тщательный досмотр на предмет колющего, режущего и зажигательного. Спички психам не игрушка, кто-то наверняка пронес или передал. Платоша погрозил пальцем, произнес дежурное «У, мне!», заглянул в глазок и увидел молоко. От дымины громко чихнул.

- Зраияжелаю, таарищ главный! - Прокукарекал старик.

- При-дурки. Средства пожаротушения опять пропили.

- Э-э-эу-у-у... - Доложил вертухай. Ему в общем-то и нечего сказать, это он специально промямлил, подумав про себя: «На себя-то погляди, пародия на интеллигенцию!».

- Дуболомы, таарищ главврач! - Доложил апостол.

- Знаю. Где остальные?

Остальных в это время нет априори, по каждому отделению ночью дрыхнет по вертухаю, остальные на поселке.

- Бл.., и благословил же ч-чёрт. Ладно. Открывай, с-сатана...

Решительный жест. Конечно, Платоше тоже не хочется неба в клеточку. Здесь игра в орла-решку. И в принципе отечественное здравоохранение проиграло. Не успел апостол вскрикнуть: "По одному и на выход стр-р-р.." - вырвавшаяся вместе с дымом на волю масса смяла администрацию и втерла в стену. Ладно бы так - несколько последних из простого числа схватили опешившую троицу, втолкали в дымину - и замкнули дверь. Те стали биться и вопить так же как минуту назад противоположная сторона, и даже шумнее. А освободившиеся психи, откашливаясь, с искаженными лицами наблюдали, как внутри старинной усадьбы хозяйничал арийский бог Агни.

- Я б щас его, козла, электрошокером в яйця - прежде чем отправится в ад! - Вскричал юный Мефистофель. Его глаза светились сатанинским отблеском. Впрочем, у него они всегда этим светятся. И запел красивым баритоном: - В Са-лас-пилсе радостный день, здесь-се-год-ня сжигают детей, хей, хей, хей, вот тебя и...

- Вот и привел Господь увидеть русский бунт. - Вздохнул Саня.

- Бунты завсегда готовят те, супротив кого восстают. - Не преминул пофилософствовать Истина.

Дэн же произнес знаменательную фразу:

- У всякого беспредела должен быть свой разумный предел.

И он вошел в горящий усадебный дом. За ним бросились Панцев и Правда.

Текли мучительные минуты. За это время набежали вертухаи из других отделений, а с ними еще и контингент. Никто никого не фиксировал, все стояли и заворожено наблюдали извечное зрелище стихии.

- Уро-ды, уро-ды, уро-ды, а-а-а, я вижу ра-а-ай! - Вскричал Мефистофель, упал и стал биться припадке с пеной у рта. Никто даже глазом не повел - все гипнотизировали выход.

Не зря. Сначала показался Правда, несущий апостола - теперь уже не в куртке от "Боско", а в трико "Абибас". Следом Саня выволок вертухая. Третьим был Дэн Кехано. Он нес Барбулиса. Главврач натурально пылал, ведь он проспиртованный. Это к вопросу о вреде алкоголизма. Кожанка толстяка защитила нашего супермэна от жара, и он совершенно не пострадал. А вот на Правде обгорела его шевелюра. Да и Санины усищи изрядно опалились.

Народ еще раздумывал - тушить или оставить так. В смысле, Барбулиса. Здание, а вкупе и всю систему, уже хрен погасишь - Агни вырвался наружу и принялся плясать по стенам. В этот момент из глубин дворца князей Беловодских-Черноцерковских донесся душераздирающий крик. Все поняли: приведению - капец.

А вот главврачу еще - нет. Дэн сбил с Платоши огонь и склонившись над ним поучительно сказал:

- Да, гиппократово отродье. И все-таки выход есть всегда.

- Не зна... - Прохрипел врач первой категории.

- Что?

- Не зн... а...

- А надо знать: всегда!

- Не зна... ком... ка. Впенд...

И Барбулис затих.

- Вот так, Дэн. - Заявил Панцев. - Борцы с кирдыком замутили кирдык.

...А в это время в степном селе Вытулево не спалось пенсионеру Терентию Степановичу П. Он сидел на завалинке своего дома и наблюдал у горизонта кровавое зарево, отражающееся в низких облаках. По мере рассвета картина далекого пожара утихала. Терентий Степанович ехидно проговорил:

- Вот тебе и Тарапунька да Штепсуль. Квад-ра-цикл, говоришь... хе!

- …Признайся же, Истина: как же тебя звать на самом деле?

- Ты имеешь в виду, как меня звали в прошлой жизни... Да очень просто: Ваней. Я был Иваном-дураком.

- А почему не царевичем...

- Какая разница?

- Один имеет, другой дразнится.

- Эх, Ваня, Ваня... коли пошла такая пьянка, ты мне скажи... - Дэн таки решился спросить о главном: - Почему в убежище было повешено вот это вот?