Максим Бондарчук - Я видел как плачут животные... [СИ]

— Он что-то выпил, — сказал один из охранников. — Теперь ему уже не поможешь.

Я стоял рядом. Смотрел в его слегка приоткрытые глаза, почти живые и готовые, казалось, открыться в любой момент. Но чуда не произошло. Врач констатировал смерть. Сухо запротоколировал все случившееся и закурил прямо возле его тела.

Скользнув своей железной рукой по столу, он взял несколько стоявших на нем колб с похожей жидкостью и перелил их содержимое в специальный контейнер, который вскоре отправился в исследовательскую лабораторию для первичного анализа.

— Его надо на вскрытие, потом в морг и следом кремировать.

— Нет, — ответил я. — Сначала мне нужно остаться с ним наедине.

Доктор все понял. Взяв свои вещи и выбросив окурок в корзину, он удалился из помещения. За ним последовали остальные. Через минуту внутри не осталось никого кроме меня и умершего профессора, чья память была последней ниточкой к тому секрету, который он попытался унести с собой в могилу.

Я снял с себя куртку, подтянул рукава и прикоснулся своими ладонями к его еще теплому лбу.

Он встретил меня у самых дверей. Приятно улыбнулся и пустил вперед себя, дав пройти в небольшое помещение, где не было крыши, а на голову падал дождь. Его капли, крупные, как горошины, разбивались о мои плечи, руки, голову, брызги летели в стороны, а мне все равно не удавалось ощутить на себе их холодной всплеск, словно все это был не дождь, а просто воздух, собравшийся в небольшие комочки.

Он был молод, статен, без старческого брюшка, так часто являвшимся признаком малой подвижности и плохого питания. Теперь «старик» был совершенно другим и эта встреча значила для меня гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд.

Никогда еще в моей жизни память чужого человека так явно не сливалась с моим разумом и не образовывала единое целое, где разница между реальностью и чем-то другим была практически неотличима.

Я чувствовал запах цветов из его кабинета; обернулся вокруг себя, чтобы отыскать вход в этот дивный кабинет, но так ничего и не обнаружил. Запах витал где-то в воздухе, над головой, но стоило мне только поднять глаза, как капля дождя, ненастоящего, но очень близкого к реальному, ударили мне по лицу и заставили опустить голову обратно, переведя взгляд на стоявшего напротив мужчину.

— Я ждал тебя. — сказал он молодых и звонким голосом. — постарался подготовится к этому заранее, чтобы ты мог все узнать.

Мне пришлось взять себя в руки.

Этого не может быть! Кричал я себе и старался как-то понять что же произошло не так. Воспоминания не могут вещать как из видеофона, они лишь обрывки прошлого, запечатленного мозгом и помещенные в специальный архив, а я, как архивариус, блуждаю по запыленным рядам, выискивая самое ценное и необходимое, что еще составляло хоть какую-то ценность для меня.

Однако теперь все было иначе. Он смотрел на меня и только на меня. Вокруг не было ничего и никого, и от осознания странной метаморфозы, случившейся со мной, я немного отошел назад.

Вскоре он опять заговорил. Твердо и уверенно убеждал меня в том, что все происходящее сейчас на моих глазах — это его рук дело, его открытие, его диверсия. Он смог вскрыть меня, разгадать тайну моих способностей и при помощи нехитрых манипуляций записать для меня это маленькое сообщение, где я смогу узнать все, что было скрыто в реальном мире.

— Догадываюсь, ты сейчас очень сильно взволнован. Не надо тратить силы на эту бесполезность. Лучше сконцентрируйтесь на главном.

Он взмахнул рукой и позади него материализовался широкий стул на который он се сразу по появлению.

— Я долго думал, Макс, как мне рассказать тебе все, чтобы это не вышло за пределы и не нарушило задуманное. Думал над этим почти все время, с того самого момента как ты появился на Эндлере. По правде сказать мне пришлось перелопатить гору литературы, технической документации и прочей макулатуры, чтобы сделать простой и очевидный вывод: ничто не может храниться вечно в безопасности. Если уж люди нашли возможность вскрывать чужую память и видеть там все, что должно было быть скрыто, то никакие технические приборы или ухищрения тут бы мне не помогли. Но разгадка, как это бывает всегда, пришла неожиданно и совсем не оттуда, откуда я ее ждал. Вы сами мне ее дали, просто не смогли понять. Память, — он прикоснулся пальцем к виску, — это как диктофон. Если исхитриться, то можно не просто сохранять в ней горы информации, но и записывать сообщения, вот как вам сейчас. Записать его таким образом, что когда кто-нибудь захочет открыть это маленький и очень дорогой ларец, то будет приятно удивлен неожиданной встрече.

Профессор улыбнулся. Его молодое лицо, совершенно непохожее на то, чтобы на нем в момент его смерти, вдруг растянулось в удивительной улыбке, отчего с его стороны повеяло странным холодом.

— Я нал, что однажды это должно было произойти. Все наши усилии пойдут прахом, а нас вышвырнут на улицу как надоевшую игрушку, забыв про все, что мы привнесли в природу Эндлера. И вот это произошло. Во мне больше не было необходимости. Я сделал то, что должен был сделать любой, кто отдав всю жизнь на правое дело, был незаконно отстранен от него и разжалован до статуса сумасшедшего. Думаете легко это осознавать, МакКомли?

— Не знаю.

— Вот именно, — Иванов заговорил громче, — Мы очень многого не знаем, но пытаемся делать вид, будто все в наших руках. Странная вещь, правда? Я ведь тоже когда-то думал, что смогу изменить планету до неузнаваемости, превратить ее в цветущий сади заселить животными, а на деле оказалось, что привлек целую стаю голодных шакалов, разрывающих ее плоть в поисках добычи.

— Ты не виноват в этом.

— Не надо оправдывать меня. Мне это не нужно, я уже в другом мире. Но тем не менее ответственность за случившееся сейчас и за то, что будет, лежит и на мне тоже. Я не успел сделать самое главное и был вынужден уйти, чтобы ты, мой друг все сделал за меня.

— Я?

— Конечно, — он утвердительно покачала головой. — Я уже был не в силах что-то изменить. Светлана со своим сыном и приблизительно не знают как близко я подошел к разгадке планеты и к причине того, почему люди на планете умирали и исчезали бесследно.

— Значит тебе известно об этом.

— Да, и я расскажу тебе об этом, но взамен ты должен дать мне слово, что исполнишь и мою волю. Она будет маленькой, но для меня это очень важно.

Мне ничего не оставалось как согласиться.

— Хорошо. Так слушай меня, очень внимательно и запоминай, потому как, когда все закончиться ты уже не сможешь со мной поговорить — это единоразовая запись, второй попытки уже не видать.

Он глубоко вздохнул и начала свой разговор.