Александр Михайловский - Второй год новой эры

Бурные аплодисменты стали мне вполне заслуженной наградой. Уходя за ширму – взволнованная, с горящими щеками, я слышала даже, как кто-то из моих бывших учеников выкрикнул: «Вот так Люся! Просто молодец!», и другие подхватили, проскандировав несколько раз: «Мо-ло-дец!» Господи! Как они ненавидели меня всего полгода назад, и как они рады за меня сейчас. Воистину волшебное превращение, которое совершили со всеми нами каменный век и русские вожди.

А потом, когда концерт завершился, начались другие, не менее интересные мероприятия. Дети до четырнадцати лет с азартом и восторгом участвовали в конкурсе поделок (опять же под руководством Слепцовой), а взрослые (добровольцы) разыгрывали фанты. Словом, было необычайно весело… И все время, до самого вечера, я чувствовала на себе влюбленный, полный восхищения, взгляд Гуга… Но еще и другой взгляд прожигал мне спину ненавистью, завистью и злобой. Это была Жебровская. Притихшая и мрачная, она тоже получила разрешение присутствовать на празднестве, которое означало, что отсрочка почти кончилась и скоро над ней свершится суровый, но справедливый приговор.

2 апреля 2-го года Миссии. Понедельник. Утро. окрестности Дома на Холме

Ольга Слепцова

Приход весны тут такой бурный, что снег сходит буквально на глазах. Еще дней десять назад проталины были лишь на полянах, где снег съедался жарким весенним солнцем, а теперь отдельные снеговые пятна лежат только на дне глубоких оврагов и ям-выворотней, оставшихся на месте деревьев, вырванных с корнем во время ураганов. Местные говорят, что такие бури с грозами случаются нечасто, раз в год или даже раз в несколько лет. Но даже в разгар своего бешенства эти ураганы не имеют такой силы, чтобы ломать деревья пополам как спички. Все, что им под силу – это вывернуть дерево с корнем там, где оно произрастает на такой почве, за которую ему трудно зацепиться корнями.

Жена русского вождя Петровича Ляля как-то в порыве откровенности рассказала мне, что на том месте, где сейчас находится Большой Дом на Холме, раньше тоже лежало такое вывернутое с корнем дерево. Так вот, то дерево, по словам Ляли, не удержалось на своем месте, потому что слой песчаной земли был толщиной всего около полуметра, что оказалось недостаточным для его устойчивого положения. Услышав это, я испугалась, что какое-то из деревьев, окружающих поляну с Домом, может быть вывернуто с корнем и упасть прямо на наше единственное приличное жилище. Но шаман Петрович, который тут, помимо прочего, работает министром строительства, заверил меня, что даже самые крайние деревья на поляне укоренены достаточно хорошо и никакой ураган не сможет вывернуть их с корнем из земли.

Также Ляля рассказала, что именно на этом дереве она словом и телом приводила своему будущему мужу аргументы за то, чтобы он на ней немедленно женился. Последствие этих аргументов сопит у нее сейчас по ночам носиком в подмышку, а во время пробуждений с аппетитом вкушает материнское молоко. Ну, что же, раз, кроме последствий, у нее есть муж и крепкая семья с множеством помощниц, в которой женщины не ревнуют общего мужчину, а помогают и ему, и друг другу, значит, аргументы Ляли были правильными.

Теперь мне самой тоже надо подумать, какие аргументы я должна буду привести Андрею Викторовичу и его женам (самое главное, Лизе), чтобы и меня взяли в их дружный коллектив. Замуж в этом клане выходить надо обязательно, иначе мой статус так и останется как у несовершеннолетней. Нет, конечно, можно, как Люся обзавестись юным любовником, моложе себя в два раза, понести от него ребенка, а потом начать ломать комедию – мол, не пойду в гарем и все тут, буду рожать как мать-одиночка. Но Люсе можно все, или почти все. На нее в нашем племени смотрят как на выздоравливающую после тяжкого умственного заболевания. Поэтому никто ей не говорит, что это попросту невозможно. Все роды женщин, кроме тех, когда отец ребенка уже покойник, должны происходить только в составе семей.

К тому же племя обеспечивает молодую мать многим, но далеко не всем необходимым. Главное, что дает ей семья – это ощущение уюта, заботы и помощи в делах. Конечно, Люся может вступить во вдовью семейку (временное объединение женщин, родивших детей от предыдущих мужей и пока находящихся под запретом на брак), но там ее посчитают сумасшедшей. Ведь ей дано то, за что эти женщины готовы отдать правую руку и левую ногу в придачу. Думаю, что вожди просто надеются, что пройдет еще совсем немного времени, живот у Люси станет громоздким и неуклюжим – и, может быть, тогда она поймет, как это хорошо, когда у тебя есть множество добровольных искренних помощниц. А для семьи Гуга это тоже будет подарок, ведь пока в ее составе нет настоящей старшей жены, она как бы считается не до конца полноценной.

Например, я сама с интересом наблюдала, как к материнству Ляли и Лизы относятся их мужья-вожди и младшие по статусу жены-аборигенки, и увиденное мне весьма понравилось. Вожди были нежны и внимательны, а младшие жены по отношению к своим главным собрачницам и их детям – предупредительны и заботливы. С другой стороны, надо признать, что со своей стороны Ляля и Лиза относятся к своим собрачницам-аборигенкам (неважно, к светлым или смуглым) без всякого пренебрежения и чувства внутреннего превосходства. Те это чувствуют и отвечают взаимностью. Представляю, во что бы превратила свою семью (если, конечно, ей довелось бы ее создать) исповедующая прямо противоположные идеи Марина Жебровская. Хотя рассуждать об этом, наверное, бессмысленно, потому что как только зазеленеет трава и зацветут цветы, Жебровскую изгонят прочь из племени, а одиночка, и в особенности женщины, не могут прожить вне племени или клана более нескольких дней. Ну, вот и все брачные перспективы Жебровской. Как говорится, до первого саблезубого тигра.

Но я не Люся и не Жебровская, я хочу в нормальную семью, пусть даже в ней не будет большой любви (на что я и не надеялась никогда в жизни), так пусть хотя бы будет взаимное уважение. Приняв решение свататься в семью к Андрею Викторовичу, я долго не могла набраться духа, чтобы сообщить эту новость Лизе, за которой, насколько я понимаю, было первое слово. Та дохаживала последний месяц своей беременности, и я не хотела беспокоить ее по пустякам в такой ответственный момент. И вот настал момент, когда Лиза разродилась здоровым крепким малышом, оправилась после родов и даже поучаствовала в празднике встречи Весеннего Солнца, задорно отплясывая рядом с другими замужними женщинами, в то время как маленький Виктор спал, закрепленный за спиной матери в самодельном «кенгуру».

Я подошла к ней на следующий день после завтрака, когда Лиза кормила своего малыша грудью и тот, такой же серьезный и молчаливый, как его отец (не то что некоторые иные дети), степенно причмокивая, вкушал молоко из большой полусферы материнской груди. Я даже засмотрелась на эту картину. И мать, и дитя были так прелестны в своей непосредственности… Впрочем, зрелище кормящей матери в племени Огня было совсем не уникальным. За последние полгода родилось около дюжины детей, и еще больше законных жен ходили на разных сроках беременности. Ну так и я о том же – пора и мне остепениться и найти мужа, тесный кружок собрачниц-единомышленниц, и оставить этому миру свое потомство, которое, когда минет много лет и поколений, размножившись, заполнит собою землю.