Александр Михайловский - Второй год новой эры

Кроме нас, на поиски глупой полячки отправились и почти все местные охотники. Только мы по совету месье Гуга пошли вдоль берега вверх по течению, а они большой группой углубились в холмы к северу от реки. Месье Гуг – очень опытный охотник, своими качествами напоминающий одного из тех индейских следопытов, о которых мне рассказывал в свое время дядя. Осмотревшись на местности, он сказал нам с месье Петровичем, что знает мадмуазель Марину, а местные охотники нет, и именно поэтому он считает, что та пошла вверх по течению речки. Ну мы, недолго думая, пошли по берегу этой речки, по дороге перепрыгивая через впадающие в нее ручейки, и с каждым таким ручейком речка становилась все более мелководной, и вскоре стала напоминать просто крупный ручей. По пути месье Гуг нашел несколько мест, где мадмуазель Марина пила воду из ручьев, два места, где она справила малую нужду и одно, где присела с серьезными намерениями.

И вот за очередным поворотом речной долины открылось место, которое мы так долго искали. На лужку, вплотную примыкающему к галечниковому пляжу, в позах неги и довольства, под жарким полуденным солнцем разлеглись несколько бледно-палевых крупных кошек, размер которых был даже большим, чем современных африканских львов. А между ними валялось что-то, больше напоминающее растрепанный мешок с мясом и костями, чем человеческое тело.

– Пипец Маринке, – сказал Сергей Петрович, передергивая затвор своего штуцера, – гадить больше не будет.

Стрелять мы начали почти одновременно, и стреляли до тех пор, пока перед нами не осталось ни одного живого льва или львицы. Оказывается, у них там есть правило, что животные, хотя бы один раз попробовавшие человеческого мяса, должны быть уничтожены все, без всякой жалости. Что мы и сделали.

19 мая 2-го года Миссии. Суббота. Вечер. В окрестностях пещеры клана Северных Оленей.

Сергей Петрович, Гуг и Виктор Легран даже не стали тащить к пещере «Северных Оленей» недоеденные пещерными львами бренные останки Жебровской. А зачем? Не все ли равно, где и как хоронить изгнанницу, которая сама вынесла себе окончательный, не подлежащий обжалованию приговор. Правда, помимо обглоданных костей Жебровской, в окрестностях валялись еще туши пещерного льва, трех львиц его прайда и двух львят-подростков; но сейчас конец весны и шкуры, покрытые клочьями выпадающей зимней шерсти, имеют очень небольшую эстетическую и хозяйственную ценность. Вот зимой это была бы всем добычам добыча. Сначала Петрович хотел было оставить эти шкуры Северным Оленям в качестве платы за гостеприимство, но вождь Ксим, прибежавший на звуки выстрелов вместе с остальными, сказал, что так в Кланах делать не положено. Табу! Фербортен! Запрещено!

Ну нет, будь это какие другие животные – вроде бизонов, диких кабанов или оленей – тогда запросто. И даже с волчьими шкурами обмен на другие вещи или услуги вполне возможен, но вот шкура (и клыки) пещерного льва могут принадлежать только тем, кто их убил. Поэтому гостеприимство Северные Олени окажут и так, а свои боевые регалии извольте забрать с собой, нам чужой славы не надо. Если хотите, за все подарки, которые вы привезли, наши женщины снимут и обработают львиные шкуры, а заодно и поплачут над той несчастной, которая сама залезла к хищникам в пасть. Ведь запах львиного лежбища, расположенного в долине этого ручья, можно было унюхать еще издали. Ни один Северный Олень, если он находится в здравом уме и ясной памяти, никогда и ни за что не пошел бы в этом направлении, потому что тут жила смерть.

Ляля, Люся, Алохэ-Анна и некоторые другие спутницы Петровича появились на месте происшествия чуть позже. К тому моменту вождь Ксим уже торжественно вырезал и вручил победителям львов самый ценный трофей – их клыки, которые еще предстояло просверлить и надеть на шнурки. Как только этот почетный ритуал закончился, женщины Северных Оленей взялись за свою работу по снятию и обработке шкур, а подростки принялись искать и таскать в одну кучу камни подходящего размера. Эти камни были нужны для того, чтобы потом навалить их над телом Жебровской в качестве погребального кургана, ибо рыть могилу в этой каменистой почве было возможно только при помощи динамита. Даже если бы у Петровича и был динамит, он никогда не стал бы тратить его на такое излишество, как могила диссидентки, долго и упорно зарабатывавшей себе премию Дарвина. За что она боролась, то с ней и произошло. Плюс забвение – не было никогда такой, и точка.

Правда, с этим выводом вождя-шамана не согласились ни его старшая супруга Ляля, ни Люся, которые были потрясены внезапной и ужасной кончиной Марины Жебровской – в этом они винили и себя тоже. А то как же – ведь именно они недосмотрели за тем, как в душе казалось бы тихой и исполнительной девочки гнездятся безобразные дикие демоны. Вследствие этого произошло и недостаточное воспитательное воздействие со стороны коллектива, которое не сумело исправить в душе Марины родимые пятна капитализма и скаженную этнокультурную доминанту, согласно которой Жебровская была приучена потакать своим слабостям, и в тоже время винить в них окружающих.

– Нет в этом вашей вины, – резко оборвал их причитания Петрович. – Марина в этом деле сама вырыла себе яму и сама в нее прыгнула. Все мы способны меняться в соответствии с меняющимися вокруг нас обстоятельствами. Люся, посмотри на себя – вспомни, какой ты была всего полгода назад. Тогда ты с высоты своего положения маленького, но важного начальника распространяла вокруг пренебрежительное высокомерие, и ответом тебе были ненависть и презрение со стороны твоих учеников, которые не были достойны такого отношения. Когда же тебя свергли с этого маленького трона, то сначала тебе это показалось настоящей катастрофой, но на самом деле это было началом твоего выздоровления.

У Марины Жебровской все было гораздо тяжелее. Свой трон она воздвигла внутри себя, куда не было доступа никому другому, и там, в своих мечтах, она воображала себя госпожой, а всех остальных – грязью под своими ногами. Она даже в мыслях не могла допустить, что местные – такие же люди, достойные человеческого к себе отношения. Да, когда на нас нападают, мы защищаемся, при этом иногда истребляя мужское население целых кланов, но потом, как только прогремел последний выстрел, мы откладываем в стороны топор войны и начинаем заботиться о тех женщинах и детях, которые в результате наших действий оставшихся без опеки их мужчин. Они-то не виноваты, что их мужчины жили и действовали по принципу «сила есть, ума не надо». И вот в тот момент, когда мы из-за недостатка русскоговорящих кадров решили использовать Жебровскую на самостоятельной руководящей работе с женщинами бывшего клана Волка, госпожа увидела своих рабов – и все эти демоны тут же полезли наружу. Остальное вы знаете.