Александр Михайловский - Второй год новой эры

И он тоже, кажется, заинтересовался моей персоной. Я поняла это по его заинтересованному и оценивающему взгляду. Хотя у меня практически не было опыта в общении с молодыми людьми, потому что раньше я никогда не выезжала из нашего поместья, но этот дар – распознавать смысл взгляда, брошенного юношей – видимо, присутствует изначально в каждой взрослеющей девушке. Да тут и распознавать-то было нечего. Его первый взгляд просто обжег меня – так, что я ужасно растерялась и покраснела, как будто я вдруг оказалась перед ним совершенно голой. Конечно, это от него не ускользнуло. Но он оказался благовоспитанным молодым человеком – он больше не таращился на меня, а преимущественно смотрел куда-то мимо, но я знала при этом, что между нами уже что-то есть, и от этого мое сердце колотилось гулко и сладко… Кажется, я влюбилась в него – вот так, нечаянно… Я, право, не хотела. Но это было сильнее меня… И ничего уже с этим поделать нельзя – и я пока не знаю, к счастью это или нет.

Этот парень, несомненно, являлся знатным человеком, принадлежащим к воинскому сословию. О, я обратила внимание на то, как он носит оружие – тут чувствуется не одно поколение славных предков! Словом, с тех пор я не могла не думать о том молодом человеке, который представился Виктором – собственно, именно с его помощью чужаки и осуществляли переговоры с матушкой, потому что только он среди них владел латынью, на которой, в свою очередь, разговаривал отец Бонифаций. По этой причине Виктор был всегда рядом со своим вождем, и я могла видеть его настолько часто, насколько это вообще возможно, потому что прежде чем мы поедем к тому месту, где нам предстоит жить, нужно будет сделать много разных дел.

А Эмрис… когда он пришел поговорить с мамой, он вел себя как сумасшедший. Он говорил чудовищные вещи! Я лежала, слушала и просто задыхалась от ужаса и возмущения! Потом, когда он ушел, я не могла сдержаться и заплакала. Но мама утешила, успокоила меня. Она убедила меня, что все будет хорошо. Я хотела было признаться ей, что мне очень понравился Виктор, но передумала, решив сделать это позже.

Заснула я ту ночь с блаженной улыбкой на устах, утешенная и обласканная матерью – о, мне редко перепадало такое счастье; матушка была достаточно сурова и сдержанна на людях. Наутро я встала свежая и какая-то обновленная – словно ангел приходил ко мне ночью и вселил в меня в меня непоколебимую уверенность, что наши мытарства подошли к концу. Что впереди нас ждет много прекрасного и удивительного. Что я буду счастлива и получу от жизни все то, что хочу…

Прочитав утреннюю молитву, я вышла на улицу. Занималось раннее утро. Вроде все как обычно, но отчего-то ярче казались мне сегодня краски; может быть, потому, что на всем уже лежала печать новой жизни…

Улыбаясь, я подставила лицо свежему ветерку и закрыла глаза. Я воображала (а может, так и было?) что незримые ангелы пролетают мимо, задевая меня своими крылами…

А когда я открыла глаза, то увидела, как ко мне направляется… Виктор. Он шел вслед за своим князем со стороны морского берега, позади него вставало солнце, заливая небосклон своими лучами, и хоть фигура его казалась темной на фоне этого утреннего сияния, и я не могла разобрать выражение его лица, я знала, что он улыбается – мне и только мне…

16 июня 2-го года Миссии. Утро. Суббота. «Отважный» на побережье Корнуолла.

Ночь прошла неспокойно – соседи сильно шумели, выясняя какие-то свои внутренние отношения. Ночные вахты из полуафриканок, плюс Майга и два подросших щенка Зары (которые стояли на палубе, несмотря на то, что корабль был вытащен на берег) рассказывали, что около полуночи в становище бриттов поднялся шум. Люди бегали и кричали, возбужденно визжали женщины, лаяли собаки и мычали волы, как будто там происходила маленькая революция. Для полного впечатления не хватало только красных знамен, барабанного боя и ружейных залпов. Потом все утихло, и ночную тишину лишь изредка разрывал пронзительный девичий плач, которому своим погребальным воем на разные голоса подпевали собаки бриттов.

Едва забрезжило утро, Сергей Петрович взял с собой Виктора де Леграна* и пошел к бриттам с тем, что чтобы узнать, что у них произошло. Навстречу им вышли госпожа Гвендаллион, отец Бонифаций и Виллем-воин, с дополнением в виде маленького кругленького человечка, который был представлен как Тревор-управляющий. При этом все четверо имели вид мрачный до невозможности, а при взгляде на Гвендаллион становилось понятно, что она этой ночью не спала, зато много плакала.

Примечание авторов: * В случае, если разговор пойдет об обыденных делах, русского словарного запаса Виктора должно хватить для того, чтобы переводить прямо с латыни на русский и наоборот, исключая лишнее звено в виде Люси. Вот объяснять сложные вещи вроде провалов во времени он бы не взялся.

Поздоровавшись, отец Бонифаций дождался ответного приветствия и мрачным тоном произнес:

– Сегодня ночью у нас случилось несчастье. Молодой господин от всех переживаний помутился умом и задумал убить своих мать и сестру, после чего покончить жизнь самоубийством, бросившись на отцовский меч. Замыслить такое – страшный грех для любого христианина, поэтому, узнав об этом, мы сразу обезвредили потенциального преступника, связав его по ногам и рукам. Поскольку вы, Сергий ап Петр, теперь наш князь, мы выносим это дело на ваше рассмотрение и надеемся, что вы будете в меру суровы к грешнику, но при этом справедливы и объективны.

Виллем-воин сказал несколько слов на наречии думнониев – и отец Бонифаций перевел их на латынь:

– Моя дочь Фианна влюблена в этого маленького негодяя как кошка. Ото она сейчас страдает по нему так, будто он уже умер. Во имя Господа Нашего Иисуса Христа и всех твоих богов, чужеземец, прошу – будь милосерден к этому несчастному и сохрани ему жизнь. Его мать и наша госпожа леди Гвендаллион так надеялась, что он женится и принесет ей множество внуков, что не даст угаснуть роду ее покойного мужа даже в этом чужом для нас мире…

– Да, – сказала Гвендаллион, вытерев слезы, – это так. Мой сын состоит в прямом родстве с королями Корнуолла, и если он умрет, не оставив потомства, это будет невосполнимая утрата для всего нашего народа…

«М-да, – подумал Сергей Петрович, – требуется и на елку влезть, и не оцарапаться. Впрочем, прежде чем что-то говорить или обещать, желательно сначала взглянуть на предполагаемого преступника, все преступление которого состоит в одних намерениях, правда, довольно мерзких. Интересно, сколько ему лет? Судя по тому, что его мамочка выглядит весьма молодо, этому молодцу не может быть больше двадцати лет. К тому же, если бы он был совершеннолетним, то уже самостоятельно управлял бы кланом, отодвинув мать в сторону…»