Александр Михайловский - Отцы-основатели

– Эта девушка, которую зовут Патриция, – произнесла она по-русски, обращаясь к Ните, – говорит, что очень благодарит тебя за сапожки.

– Пат-ри-це-я? – по складам произнесла Нита, – трудный длинный имя у этот девочка.

– Как зовут эту женщину и что она говорит? – спросила Марину Патриция.

– Ее зовут Нита, – ответила Марина, – и она говорит, что ей трудно произносить твое длинное имя.

– Тогда, – сказала Патриция, одаривая Ниту взглядом, полным симпатии и признательности, – скажи этой доброй женщине, что мне очень приятно с ней познакомиться, и пусть она называет меня просто Пат.

– Нита, – перевела Марина, – этой девушке приятно познакомиться с тобой, и ты можешь называть ее просто Пат.

– Пат – легкий имя, – сказала Нита, удовлетворенно кивнув, – я ее так звать. Я тоже приятно она знакомиться. Пат, Марин, идти с Нита помогать кухня. Пожалуйста.

– Вот и замечательно, – констатировала про себя Марина, – кухня – это недурная стартовая позиция для карьеры в этом обществе…

1 октября 1-го года Миссии. Воскресенье. 08:00. Промзона Дома на Холме и ее окрестности.

С прибытием французских школьников размеренный распорядок жизни в клане оказался сломан, и не в последнюю очередь из-за того, что требовалось быстро решить вопрос с похоронами погибшего водителя, а также провести медицинский осмотр и санитарную обработку всех новоприбывших. В переводе с медицинско-бюрократического жаргона последнее обозначало обыкновенную баню, мытье в которой было обязательно для всех новоприбывших. Также девочек и мальчиков ждал полный физический осмотр, являющийся прерогативой Марины Витальевны. Кто их знает, этих европейцев – какие болезни и какие проблемы они с собой принесли… Даже банальный грипп, переданный между временами из рук в руки, мог привести к тяжелым последствиям, и в то же время нельзя было относиться к этим подросткам бездушно и формально, как будто в клане Огня не вожди, а профессиональные чиновники, знаменитые своим равнодушием.

Еще в дороге вожди поделили обязанности: Антон Игоревич выделяет четверых полуафриканок копать могилу, и еще двоих – топить баню, Сергей Петрович готовит обряд похорон, Марина Витальевна сперва кормит новичков, а затем проводит медицинский осмотр, а Андрей Викторович тем временем продолжает руководить стройкой. При этом надо было учесть, что погода малость не располагала к ожиданию под открытым небом, поэтому первым делом нужно было провести переуплотнение казармы. Всех оставшихся незамужними (а это только те, которые были негодны для замужества по возрасту) юных Ланей и полуафриканок требовалось перевести на ближнюю сторону казармы, с тем чтобы на освободившееся место поселить французов.

При этом было никак не обойтись без помощи их бывших педагогов. Но Сергей Петрович, посмотревший на худую, как щепка, фигуру Люси, походкой горделивой цапли вышагивающей чуть в стороне от основной группы, отказался от намерения привлечь ее к этому делу и собрался обратиться за помощью к Ольге Слепцовой. Поискав девушку взглядом Сергей Петрович увидел, что она в этот момент как раз о чем-то спорила с рыжим вертлявым подростком, который вел себя так нагло, что хотелось подойти и дать ему по шее, но не рукой, а прикладом «мосинки». Предчувствие Сергея Петровича не обманули. Это и в самом деле оказался тот самый Николас, то есть Николай Петровских, сын беглого русского казнокрада и сам довольно неприятный человек. До Сергея Петровича донесся обрывок фразы, в запале сказанной молодым человеком:

– … вы теперь тут никто, мадмуазель Ольга, и не смейте делать мне замечания…

Петрович поудобнее перехватил «мосинку». Непорядок. Эдак вместе с людьми можно притащить в лагерь совсем ненужные проблемы, порожденные чуждым нам западным обществом потребления, толерастии и разгула всяческого разврата. И вообще он поторопился, объявляя о том, что снимает с Люси и Ольги все права начальствования над этими школьниками. Насчет Люси все было сделано правильно, а вот без помощи Ольги ему сейчас, да и в ближайшее время, просто не обойтись.

– Ольга, – громко, в полный голос, позвал девушку Сергей Петрович, – подойдите, пожалуйста, сюда, и расскажите мне, в чем предмет вашего спора. Если же этот молодой человек просто докучает вам из-за того, что вы по отношению к нему перестали быть начальством, то должен сообщить, что я принял решение назначить вас временным бригадиром всех этих людей. А молодому человеку должен заметить, что в нашем клане пререкаться со старшими запрещено, и он только что заработал себе замечание. Не то замечание, которое сделала ему Ольга, а мое личное. В следующий раз, когда он вздумает заниматься чем-то подобным, то последует предупреждение, а за ним изгнание из клана на все четыре стороны без права апелляции. Не к кому тут апеллировать.

Николас, отскочив от Ольги в сторону, прошипел в ее адрес нечто вроде «сучка» или «стукачка» и уже было с независимым видом направился куда-то в сторону, но был пойман за шиворот мускулистой рукой Гуга и повис между небом и землей.

– Не сметь говорить женщина свой грязный рот, – сказал Гуг, – а то моя ломать твой кости и кушать мозг.

Столь экзотическая угроза, сказанная серьезным тоном, не оставляла Николя ни малейших сомнений, что схвативший его дикарь в случае чего именно так и поступит – и мальчишка едва не наложил в штаны, мигом во всех красках вообразив себе такую ужасающую перспективу. С отвращением и страхом он глядел в суженые серые глаза Гуга, понимая, что пощады от такого ждать не придется.

– Отпусти его, Гуг, – устало сказал Сергей Петрович, – не надо ломать ему кости. Он получает свое предупреждение и месяц вне очереди на самых тяжелых и грязных работах. Скоро надо будет чистить выгребную яму, и эта работа как раз для него. Еще одна такая дурацкая выходка с его стороны – и мы попрощаемся с этим молодым человеком навсегда.

Французские школьники, которые все видели и слышали этот разговор, конечно же, не поняли из него ни слова, но и так было понятно, что Вонючка Ник (такое прозвище было в классе у этого маленького отморозка) отгреб начальственного неудовольствия по самые гланды. Этот русский вождь – такой солидный и суровый – выглядел куда более грозным, чем их школьная директриса, которая только и умела чуть что всплескивать руками и закатывать глаза к небу. К тому же тут не было Вонючкиного папы, который чуть что начинал жаловаться во все инстанции, что зажимают бедную жертву русских политических репрессий и почти что узника совести. Мелкий был папа, и очень говнистый, и только позиция политического беженца и «честно» сжиженное бабло создавали ему хоть какой-то вес, которым и пользовался его сынок, чтобы отмазаться от проблем. Но все французские школьники видели, что тут такое не прокатит, и теперь, наблюдая за бесплатным спектаклем, предвкушали тот момент, когда Вонючка Ник по-настоящему нарвется на неприятности. Одна из сверстниц и одноклассниц Никласа Петровских, худенькая невысокая девочка в очках по имени Сесиль Кампо подошла к Ольге и дернула ее за рукав.