Александр Михайловский - Отцы-основатели

– Очень приятно, Нита, – сказала Марина, нагибаясь, чтобы надеть сапожки, – меня зовут Марина. Скажите, а что это там происходит, почему все бегают и кричат?

– Там утро зарядка, – ответила Нита и крикнула, – Ник, негодник, быстро-быстро, идти зарядка, а то Лиза ругаться!

Мальчик постарше, одетый в одну набедренную повязку, метеором слетел со своего ложа, быстро натянул штаны из тонкой, хорошо выделанной шкуры, потом надел на ноги мягкие сапоги, вроде мокасин, после чего, голый по пояс, выбежал за занавес, отделяющий спальное помещение от коридора. Вышла вслед за ним и Марина, ведомая любопытством – посмотреть на то, что происходит на улице.

А там при полном свете утра происходило такое…

– Мамочка дорогая! – подумала Марина, – это получается какой-то завзятый милитаризм, причем с оттенком матриархата.

В одну шеренгу вдоль дороги выстроилось множество самого разного народу, и было его там, на Маринин глаз, явно больше полусотни человек. При этом взрослых парней среди этой толпы обнаружилось всего двое, ну, было еще несколько мальчиков в возрасте примерно от восьми до двенадцати лет, а все остальные собравшиеся на зарядку были женщинами и девушками, вперемешку – беленькими, чуть тронутыми загаром, и смугло-коричневыми, кофейного оттенка. Коричневые, в отличие от своих светлых подруг и товарок, щеголяющих длинными косами, были коротко стрижены «под мальчика». Даже с первого взгляда было видно, что многие светлые были подругами темных. Они улыбались друг другу, обменивались словами, а некоторые совершали странное действие, будто терлись носами. По их довольным и счастливым лицам при этом сразу можно было понять, что это явно знак приязни и доброжелательности.

Основатели клана легко узнавались по одежде и лицам. Марина Витальевна, одетая в спортивную майку и штаны, наравне со всеми вышла на зарядку. Также присутствовали те два парня, на которых Марина обратила внимание с самого начала: невысокий крепыш и высокий, худой, немного мечтательный юноша, явный ботаник. Правда, и вокруг крепыша, и вокруг ботаника тусовалось сразу по целому выводку черно-белых девиц, так что сразу становилось понятно, что эти двое – отнюдь не легкомысленные юнцы, а солидные мужчины, обремененные большими семьями. Из «основателей» там были еще трое девушек, а также мальчик лет двенадцати и две девочки в возрасте примерно десяти и восьми лет. Мальчик при этом держался как взрослый семейный мужчина и был окружен восемью своими сверстницами, явно предъявляющими на него свои права. При этом четверо из девочек были светлыми, а четверо темными. Такая пропорция, как поняла Марина, соблюдалась и в других местных семьях.

Все остальные собравшиеся на улице женщины и девушки, включая тех, кого Марина с той или иной степенью вероятности определила как «жен» вождей клана, были исключительно местными, и от их обилия у нее рябило в глазах. Клан Огня был многочисленным, богатым и сытым, женщины, если к ним подойти, пахли сосновой хвоей и чисто вымытым телом, а не козлом и протухшей помойкой, при этом их одежда из шкур была чистой и опрятной.

Но вот одна из «основательниц», стройная подтянутая девица в спортивном костюме, по виду китаянка или японка, вышла перед строем и, крикнув: «Внимание!», хлопнула над головой в ладоши. По этому сигналу строй выровнялся и подтянулся, разговоры в нем прекратились, и все взгляды сошлись на этой девице, которая выкрикнула:

– Доброе утро, клан Огня!

– Добрый утро, Лиза! – дружно и хором ответили все построившиеся на зарядку, и Марина поняла, что это не представление специально для нее, а регулярное событие, происходящее каждый день.

– Эта Лиза, – подумала Марина, – видимо, является очень важной персоной. Быть может, на иерархической лестнице она стоит только чуть ниже вождей. А ведь она является моей сверстницей, примерно плюс-минус год или что-то около того. Наверное, и я тоже смогу достигнуть не менее, а даже более высокого положения, потому что я нормальная европейская девушка, а не какая-нибудь там китайская фарфоровая фифа.

– Налево, – скомандовала тем временем Лиза, – бегом марш!

По этой команде строй повернулся и побежал куда-то в сторону леса по утоптанной и накатанной дороге.

Интересно, – снова подумала Марина, – маленькие дети тоже бегут дистанцию до конца, или им разрешается остановиться и немного отдохнуть?

Короче, жить тут было можно, и жить неплохо. Большинство фундаментальных проблем вожди решили еще до появления автобуса с французскими школьниками, по крайней мере, у клана имеется теплое сухое жилье и сытная еда. Единственное, что напрягало Марину, так это то панибратство, которое основатели клана проявили по отношению к аборигенам. Но это, как подумала она, были неизбежные издержки их большевистского прошлого, и их можно было немного потерпеть. Ей надо было только понять, каким образом сделать карьеру и зацепиться на удобном месте, а уж потом лет через двадцать она еще посмотрит, кто тут будет решать, кому быть патрицием, а кому плебеем…

Позади стоявшей на крыльце Марины раздались легкие шаги, и, обернувшись, она увидела выходящую на крыльцо Патрицию, из-за спины которой выглядывала Нита, с ребенком, закрепленным на животе в устройстве, похожем на наше «кенгуру» для молодых мам. Завернутый в мягкую шкуру малыш считал все происходящее само собой разумеющимся и сладко спал, посапывая носиком.

– Твой друг проснуться, Марин, – сказала Нита, – я дать она свой запасной обувь.

Марина опустила глаза вниз и увидела, что Патриция обута в мягкие красивые сапожки из оленьей шкуры – такие же, какие были и на ногах самой Ниты. На какое-то время ей стало стыдно своих прежних мыслей.

– Эти наивные добрые дикари, дети природы, – подумала она, – готовы поделиться с нами последним, а я думаю о том, как бы установить над ними свою власть, хотя и думать об этом пока еще как-то преждевременно.

– Марин, – с чувством произнесла Патриция, – скажи, пожалуйста, от меня «спасибо» этой доброй женщине – ведь она не говорит по-французски, а я не понимаю ни русского языка, ни языка аборигенов.

Марина скользнула взглядом по улыбающейся девушке, стараясь, чтобы та даже приблизительно не догадалась о ее мыслях.

– Вот, еще одна добрая душа – поделились с ней сапожками, она и растаяла. Патриция точно не одобрила бы моих соображений… А если бы еще она рассказала о них Роланду и мадмуазель Ольге – тогда, думаю, мне несдобровать. Мой план можно осуществить только тогда, когда все основатели этой цивилизации умрут, и в том случае, если я к тому времени займу очень высокое положение и обзаведусь такими же высокопоставленными единомышленниками. Вряд ли меня поддержит кто-нибудь из молодых основателей клана – все они выглядят вполне счастливыми со своими женами – а значит, я должна буду искать поддержки у наших французов, но не таких легкомысленных особей, как Роланд и Патриция, а у тех, кто мыслит более здраво и разумно. Но пока я не должна подавать ни малейшего вида о том, каково мое настоящее отношение к этом людям. По счастью, мой папа, наказывая меня за невнимание к своим длинным и пустым речам, сделал из меня первоклассную лицемерку, поэтому я, пожалуй, сумею сделать все правильно. А сейчас я должна делать вид будто я такая же добренькая и милая, как эта Патриция, – так думала Марин, одновременно изображая на своем лице дружелюбно-любезное выражение.