Илья Шумей - Падшие из ада

– Когда ребята доложили мне, какая золотая рыбка угодила в наши сети, я сперва им даже не поверил. Что ни говори, а у Всевышнего весьма специфическое чувство юмора, порой граничащее с издевкой, – мужчина встрепенулся, вспомнив о чем-то, – ой, извините, я забыл представиться…

– Не утруждайте себя, Ваше имя мне известно, – прохрипела Юлия, с трудом ворочая сухим языком, – Вы – Семен Волочин.

– О! Похвальная осведомленность, – если он и был впечатлен, то быстро взял себя в руки, – я, честно говоря, не предполагал, что Лига сориентируется так быстро. Отец недаром постоянно держит Вас под боком, такой острый ум нечасто встречается. Тем более в женском теле.

– Завязывайте с подхалимажем и отпустите меня, – девушка выразительно погремела наручниками.

– Боюсь, это невозможно, – Волочин сочувственно развел руками, – я опасаюсь, что Вы способны наделать прискорбных глупостей, могущих Вам навредить. А убежать отсюда все равно не получится.

– Не многовато ли Вы себе позволяете!? – Юлия закашлялась, отчего правая нога вновь полыхнула болью.

– Я сам себе хозяин и делаю то, что считаю нужным, не спрашивая ничьего позволения, – он протянул ей бутылку воды, – вот, промочите горло немного.

Не имело смысла корчить из себя гордую и непреклонную аристократку, а потому Юлия взяла бутылку и с жадностью в нее впилась. Стало чуть легче. По крайней мере, язык перестал царапать иссушенный рот.

Помимо утоления жажды, небольшая передышка позволила Юлии слегка утрясти мысли в гудящей голове. Она по-прежнему находилась в «Айсберге», хотя голые бетонные стены и тянущиеся вдоль них охапки труб и кабелей мало походили на изысканные интерьеры элитного жилого комплекса. Судя по всему, она оказалась в техническом помещении, вероятно, на той самой «перемычке», о которой говорил комендант. Выходит, дверь они все-таки открыли, но вот что было дальше? Почему она ничего не помнит, и где она успела поранить ногу? Где остальные? И, черт подери, где Тимур, когда он так нужен?

Юлия подобрала вожжи своего разума и постаралась вернуть мыслительный процесс в рассудительное русло. В голове теснились вопросы, но, чтобы получить на них ответы, следовало соблюдать осмотрительность и действовать аккуратно. Волочин вовсе не обязан посвящать ее в свои планы. Неплохо бы повернуть разговор так, чтобы он сам захотел ими поделиться. Однако он вовсе не похож на простачка, а с учетом того, что полковнику удалось сохранить в полной тайне подготовку своей операции, он не привык разбалтывать ценные сведения направо и налево. Придется постараться.

– Мне нужно поговорить с отцом, – Юлия поставила бутылку на пол и попыталась поудобней усесться на коврике, подтянув под себя здоровую ногу.

– Увы, но это также невозможно, – Волочин состроил скорбную гримасу, – Да и что Вы намеревались ему сказать?

– Что я жива и здорова… ну, более-менее. Он за меня беспокоится.

– Что, правда!? Вот уж никогда бы не подумал, что Председатель Совета Лиги способен на такое проявление человеческих чувств!

– Думайте, что хотите, но мне надо отчитаться обо всем, что с нами произошло. Кстати, где Тимур?

– Ваш мордоворот?

– Мой личный перфект.

– Сожалею, но он… погиб при взрыве мины, – от Юлии не укрылась небольшая заминка полковника, словно он выбирал, какую именно версию лучше озвучить, – Вам, к счастью, повезло больше. Осколочное ранение в ногу и легкая контузия. Мы обработали Ваши раны и наложили швы, уже через недельку будете бегать как ни в чем не бывало.

– При взрыве мины!? Какой еще мины!?

– Обычной, противопехотной, направленного действия, – ее собеседник недовольно взмахнул рукой, – знаете, если дверь заперта, то обычно это означает, что кто-то не желает, чтобы ее открывали. Но, как показывает практика, даже такие прямые намеки доходят не до всех. Приходится принимать меры.

– Взрывая людей!?

– А что я могу поделать? Дверей тут много, а бойцов у меня мало – приходится выкручиваться. Я должен быть спокоен, что по этажу не будут шастать все, кому не лень, путаясь под ногами и вмешиваясь в мои планы.

– О! У Вас, оказывается, есть План!

– Представьте себе! – Волочин довольно ухмыльнулся, – и, как видите, я вполне успешно воплощаю его в жизнь.

– Взять в заложники несколько тысяч беззащитных гражданских и морить их голодом и жаждой? Достойная задача для бывалого вояки, ничего не скажешь! – Юлия тряхнула головой, – ладно, выкладывайте Ваши требования. Если хотите, я могу выступить в роли парламентера, все необходимые полномочия у меня имеются.

– Требования!? – Волочин аж оскорбился, – уж не думаете ли Вы, что я пошел на такой риск, такие жертвы, поставив на карту абсолютно все, что у меня было, только ради того, чтобы выцыганить немножечко денег на карманные расходы для себя и моих друзей!?

– А ради чего же тогда стоило городить весь этот огород?

– Ради будущего, дорогая моя, – полковник подался вперед и его глаза возбужденно сверкнули, – будущего всего человечества!

– Мессианство!? Любопытно! Редкая забава в наше время, вот только заканчивается она всегда одинаково. Плохо заканчивается, – Юлия чуть отстранилась, глядя на Волочина с подозрением, – Вы когда в последний раз к психиатру заглядывали?

Разумеется, она осознавала, что играет с огнем. Дразнить человека, взявшего в заложники целый небоскреб со всеми жителями и безо всяких сантиментов убивающего каждого, кто вмешивается в его замыслы – не самая удачная идея. Но, одновременно, Юлия понимала, насколько высока ее ценность как заложника, а потому надеялась, что у Волочина хватит выдержки, чтобы не пристрелить ее в порыве гнева. Зато в раздраженном состоянии люди хуже следят за своим языком – глядишь, и сболтнет что-нибудь интересное.

– За мою черепушку не беспокойтесь, – полковник постучал кулаком себя по макушке, – я никому не позволял в ней ковыряться. Так что сегодня здесь я, возможно, единственный, кто более-менее нормален.

– Странные у Вас представления о нормальности!

– Во всяком случае, я не считаю, что жертва лоботомии может считаться образцом для подражания.

– Ваши взгляды на Психокоррекцию мне известны, но почему же сразу лоботомия!?

– Хорошо, тогда пусть будет кастрация, – Волочин презрительно фыркнул, – так лучше?

– Мне кажется, что из медицинских аналогий наиболее подходящей была бы пластическая хирургия.

– Да-да, облагородить всех по одному универсальному трафарету, стерев индивидуальные различия, убив личности и получив на выходе армию покорных и послушных слуг – это вполне в духе вашей семейки!

– Опять Вы все извращаете! – Юлия обнаружила, что сама начинает заводиться, – уж не знаю, быть может в Вас говорит армейское прошлое, но Вы почему-то видите в Психокоррекции инструмент для штамповки типовых шаблонных решений, в то время, как в действительности она по большей части является индивидуальной, «ручной» работой с каждым человеком. И ее задача, как и задача любого толкового пластического хирурга – удалить дефекты и недостатки, одновременно подчеркнув характерные яркие черты. Конвейерный подход тут неприменим, и мы не пытаемся ничего упрощать! Мы делаем людей лучше !