Джоуи Грасеффа - Элиты Эдема [litres]

И добавляет со сдержанным восторгом:

– Она не такая сильная, как ты и твоя подруга.

У меня перехватило дыхание. Ларк была такой сильной. Она подарила мне мир. Подарила мне меня саму…

Флинт прерывает мои воспоминания.

– А как ты думаешь, что нам с ней сделать?

Он вышвыривает меня, обвиняет, зачем ему знать мое мнение? Должно быть, это испытание. Если я пройду, я смогу остаться. Стратегически правильный ответ – тот, которого он ждет, – это то, что ей нельзя оставаться в живых. Она может привести Центр прямо к нам. С одной стороны, я понимаю, что это правильный ответ. Пусть Центр шантажом заставил ее поступать так, но она по-прежнему враг. Ее освобождение может привести к гибели всех вторых детей, от древних стариков до мелкой Рэйнбоу.

Ну а что, если мы будем держать ее здесь в заключении? Почти забавно подумать о том, что задавака Перл будет жить вдали от белого света, одеваясь, как вторые дети, навсегда забыв о моде. Придет конец ее успеху! Кто знает, может быть, здесь она бы немного изменилась. Вторые дети не позволили бы ей измываться над ними. Ее грубость не задевала бы их. Она смогла бы научиться жить в их обществе.

Но она бы по-прежнему представляла угрозу. А что, если она сбежит? Да и настоящий стратег учитывал бы и расходы на ее содержание. Еще один рот, который придется кормить, а толку от нее не будет.

Она бросила меня, когда я чуть не умерла, цепляясь за край крыши кончиками пальцев. Она подсунула мне наркотик. Всю свою жизнь она унижала других людей. Она прямая угроза жизни тех людей, которых я люблю. Заслуживает ли она смерти?

Флинт внимательно смотрит на меня, и я почти слышу, как он уговаривает меня быть беспощадной. Поверить, что цель оправдывает средства. Чтобы я стала таким, как он. Чтобы я…

Я спиной чувствую, что Лэчлэн рядом, и понимаю, что всегда есть лучший выбор.

– Мы отпустим ее, – говорю я решительно.

Он качает головой.

– Ты разочаровала меня, Рауэн.

– Какое мне до этого дело? Ведь вы можете дать ей огромную дозу того, что вы дали Ларк.

Мне приходится стиснуть зубы, когда я произношу ее имя, но я заставляю себя продолжать.

– Заморочить ее, стереть ее память.

– Это не всегда помогает, – говорит Флинт.

Это верно. Ларк путалась в своих мыслях, словно пьяная, но на следующий день она по-прежнему помнила отрывки того, что случилось, когда вторые дети схватили ее. Однажды мы разговаривали об этом, и в действительности она помнила почти все.

– А если Флейм попробует сделать что-нибудь? Если Центр может манипулировать памятью, она наверняка может тоже. Она вернула мне мою личность. Может, она сможет лишить ее Перл в достаточной мере, чтобы она могла вернуться. Так, чтобы она даже не помнила, кто он такая!

Но ведь у меня самой украли себя. В саму меня внедрили другую личность, поверх меня настоящей. Как я могу позволить, чтобы то же самое сделали с Перл?

В каком-то смысле разве это не хуже, чем смерть?

Не думаю, что Флинт когда-нибудь задумывался об этом. Он повелительно отпускает меня.

– Ты можешь идти.

– Но что вы собираетесь делать с ней? – спрашиваю я.

– Тебя должно больше волновать, что мы собираемся делать с тобой, – отвечает он.

– Но вы не можете просто убить ее! – кричу я. – Она молодая, ее заставили…

– Это война, Рауэн, – говорит Флинт. – На войне случается и плохое. Убивают или умирают. Это природа человека.

– Но так не должно быть! – выпаливаю я. Прежде чем я успеваю продолжить, Подполье сотрясается от сильного толчка, и отдаленный грохот разносится по пещере. Я бегу к двери и выглядываю в зал. Листья дерева колышутся, как будто шепчутся на ветру.

– Что это было? Еще одно землетрясение?

На секунду воцаряется тишина.

Затем сигнал тревоги наполняет все пространство вокруг. Где-то слышится отчаявшийся голос:

– Центр! Зеленорубашечники! Они здесь!

Внезапно Перл не волнует больше никого в комнате, кроме меня. Флинт и Лэчлэн обмениваются быстрым взглядом, и затем Лэчлэн произносит:

– Рауэн, оставайся здесь, я скоро вернусь.

Он выглядит очень встревоженным, суровым и разъяренным – состояние, которое я хорошо знаю. Он готов на все, чтобы защитить то, что ему дорого.

Спустя несколько мгновений я остаюсь наедине с Перл. Я хочу пойти с остальными, помочь им. Я знаю, где находится оружие, я не забыла навыки обороны, которым меня научил Лэчлэн на случай атаки. Я могу за считаные минуты забраться на камфорное дерево, готовая занять позицию снайпера. Не то чтобы я очень разбираюсь в том, как стрелять, чтобы об этом стоило упоминать, но я могу хоть чем-то помочь. Или я могу отвести детей в безопасное место.

Но если это не ложная тревога, если действительно представители Центра здесь, то есть ли безопасное место?

– Что происходит? – спрашивает Перл слабым голосом. Она выглядит такой беззащитной и напуганной, что последние капли враждебности исчезают. Флинт, без сомнения, убьет ее. Даже Лэчлэн, скорее всего, поддержит его, хотя и будет терзаться сомнениями. Безопасность вторых детей на первом месте.

Но если нас атакуют, может случиться что угодно. Может, все-таки это ложная тревога? Может, просто какой-нибудь любопытный зеленорубашечник оказался здесь и должен поплатиться жизнью за свое любопытство.

Или это военные.

Чем лучше для нас, тем хуже для Перл. Когда все уляжется, Флинт вспомнит о ней и вернется, чтобы избавиться от опасности. Если я хочу взять все в свои руки и спасти Перл, это мой последний шанс. В Подполье есть достаточно снаряжения, чтобы отразить атаку, а вторые дети хорошо натренированы, чтобы справиться с этим, даже самые юные. Я, наверное, ничем не могу помочь им – просто буду путаться под ногами. Единственную жизнь, которую я могу спасти, – это жизнь Перл.

– Центр атаковал нас, – говорю я ей. Я вижу противоречивые эмоции, отражающиеся на ее лице. Слово «атака» напугало ее. Для нее оно скорее означает «спасение».

– Если ты останешься здесь, Флинт убьет тебя, – говорю я без обиняков. – Я не знаю, жертва ты или дьявольски изворотливая преступница. Но я надеюсь, что, если ты выберешься на поверхность и вернешься в «Дубы», ты поймешь, что ты бы обрекла меня на смерть, а я спасаю тебя. Ты у меня в долгу. И цена за твое спасение – твое молчание. Ты никому не расскажешь об этом месте. Ты согласна?

Она кивает. Конечно, что еще ей остается делать? Я, наверное, дура, если доверяю ей. Но надо доверять хоть кому-то. Пусть я буду первой, кто решится на это. Флинт никогда так не поступит.

– Здесь, внизу, дети, – говорю я, склоняясь над ней и заставляя смотреть мне в глаза, чтобы она поняла, насколько это важно. – Маленькие дети и семьи, которых убьют или заключат в тюрьму, если поймают. Я не знаю, что происходит там снаружи, но если мы выберемся, ты должна поклясться, что сохранишь это в тайне. Чтобы спасти детей.