Сергей Яковенко - Омут

А вот реклама, которой полнились стены вагонов, практически ничем не отличалась от той, которую приходилось видеть в привычном мире. Всё те же гаджеты, «чудодейственные» методики излечения от простатита и геморроя (причём, как правило, обе болячки обещали победить одним и тем же «чудо-прибором»), обучение за границей и услуги по быстрому выведению из запоя. Разве что призывы «побаловать свою любимую» отсутствовали напрочь. Но тут всё было и так ясно – просто любимые отсутствовали, а желающих кого-либо баловать, видимо, было не много. Если такие вообще существовали в природе…

В остальном же – всё, как всегда: молчаливые пассажиры, с угрюмыми лицами, сосредоточенно уставившиеся в экраны мобильников, и гул катящегося поезда. Скука.

Особое внимание обращал на детей, ища подтверждения своей догадки. Наверное, со стороны я выглядел, как какой-нибудь маньяк-педофил, пристально следящий за каждым проходящим мимо ребёнком. Всматривался, прислушивался, некоторым даже улыбался. Дети как дети. Кто-то капризничает, кто-то шалит, кто-то послушно идёт вприпрыжку рядом с родителями. Всё, как всегда. Поэтому ни подтверждений, ни опровержений своей теории в их поведении я так и не нашёл.

К тому времени, как удалось добраться до детского сада, Юлькину группу уже вывели на вечернюю прогулку. Дочь, увидев папу, идущего по тротуару, спокойно подошла к воспитательнице, что-то сказала и ткнула в мою сторону пальчиком. Женщина посмотрела на меня и утвердительно кивнула. Юлька медленно заковыляла навстречу, что было совсем уж не в её стиле. Как правило, если мне удавалось забрать дочь из сада, а это удавалось крайне редко, она радостно кричала «Папа!» и с улыбкой до ушей неслась навстречу. Сейчас же я почувствовал комок в горле, но, переборов мгновенную слабость, решил не делать поспешных выводов.

– Привет, солнышко, – сказал я, когда она подошла поближе и остановилась в двух шагах от меня.

Юлька прищурила один глаз и хихикнула:

– Я не солнышко, я Юлия.

– Знаю, доченька. Иди ко мне. – Я протянул к ребёнку руки.

Она сделала ещё шаг, насторожённо глядя прямо мне в глаза.

– Иди, – повторил я. – Ты меня боишься?

Дочь широко улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Обнимешь папу?

Юлька закивала, но обнимать не торопилась. Я присел рядом и прижал её к себе. Только после этого малышка обвила мою шею и тоже обняла, прислонившись к небритой щеке. Тут же отпрянула, но рук не разжала.

– Папа! – возмущённо протянула Юлька. – Ты колючий!

– Да, солнышко, колючий, – не смог сдержать я смеха. – Забыл, когда последний раз брился.

– А почему у тебя колючки?

– А просто твой папа – ёжик! – Я скорчил смешную рожицу, и дочь захохотала.

– Не-ет. Ты папа. А зачем ты меня обнимаешь?

– Потому что соскучился.

– Как это?

– Ну, это когда долго не видишь кого-то и тебе без него плохо, а потом встречаешь его и радуешься.

В висках снова пульсировало. Я даже начал переживать, что дочь заметит волнение, и это её снова напугает. Но Юльку моё волнение интересовало в последнюю очередь. Сейчас её больше занимало моё непривычное внимание.

– А ты скучаешь? – не унимался я.

Она снова смутилась и утвердительно кивнула. Её непослушные кудряшки качнулись в такт.

– Ты смешной, папа.

– Почему?

Юлька пожала плечами и промолчала.

– А ты знаешь что такое «люблю»?

– Да. – Дочь стала серьёзной и снова утвердительно закивала. На этот раз часто.

– А меня любишь?

Она испуганно посмотрела мне в глаза и отрицательно закачала головкой.

– Нет! Не люблю! Честно-пречестно!

– А я тебя очень люблю. Больше всех на свете, – тихо сказал я и поцеловал её в маленький носик.

Юлька крепко сжала мою шею и прижалась к небритой щеке. Теперь даже колючки её не пугали.

– Папа, – прошептала она, – только ты маме не говори. Мама говорила, что это плохо.

– Я знаю, золотко, знаю, – шептал я и чувствовал, как на глаза наворачиваются крупные горячие слёзы. – Мы никому ничего не скажем. Это будет наш секрет. Хорошо?

Она, не разжимая объятий, закивала.

– Папа, – шепнула Юлька.

– М-м-м?

– Ты хороший. Я тебя тоже люблю. Сильно-сильно! – Она немного отстранилась, а затем поцеловала меня в нос так же, как я её, и снова обняла. Её кудряшки щекотали лицо. От этого нос невыносимо чесался, но это был момент настоящего счастья.

– Я знаю, – борясь с огромным комком в горле, выдавил я и понёс дочурку к выходу.

Маша пришла домой под вечер, но не сказала ни слова. Даже не поинтересовалась, почему это я дома, а не в больнице, и почему забрал Юльку из сада, не предупредив её об этом. Видимо, дулась за скандал, который я учинил ей в палате. Но так было даже лучше. Мы с дочерью делали вид, что сегодня в саду не было того самого разговора и не было никаких секретов. Лишь изредка малышка тайком улыбалась мне и смущённо прятала взгляд, когда я подмигивал ей в ответ.

Жена приготовила ужин, накормила Юльку и ушла в ванную, чтобы принять душ. Я уложил дочурку в кровать, прилёг с ней рядом и предложил рассказать сказку на ночь. Она в очередной раз удивилась, но от такого очевидного удовольствия отказываться не стала.

Сказка была о гадком утёнке. Юлька слушала с открытым ртом, а когда рассказ дошёл до того места, где маленького, но некрасивого птенца выгнали с птичьего двора, расплакалась. В этот момент из ванной вышла Маша. Она услышала всхлипывания и вошла в детскую.

– Что происходит?

– Ничего. Просто сказка жалостливая попалась. Надо было, наверное, что-нибудь попроще выбрать. Про курочку Рябу какую-нибудь или про репку. Хочешь, про репку расскажу? – обратился я к дочери.

Юлька всхлипнула и кивнула.

– Бред какой-то… – буркнула Маша и, видимо потеряв всякий интерес к происходящему, удалилась в другую комнату.

– Посадил дед репку. Выросла репка большая-пребольшая! – начал было я, но Юлька перебила:

– А гадкий утёнок домой вернётся?

Я провёл ладонью по кудряшкам.

– Нет, солнышко…

Тут её нижняя губка опять искривилась. Она готова была расплакаться, и я поспешил её заверить, что утёнок, а точнее лебедёнок, вырос, стал большим и красивым и улетел вместе с другими лебедями в тёплые края.

– А те, кто его обижал, смотрели на небо и говорили: «Какие красивые и сильные птицы! Как же им повезло, что они умеют летать!» А гадкий утёнок помахал им крылом и… пукнул на прощание!

Юлька расхохоталась, мигом забыв о том, что ещё минуту назад готова была расплакаться.

Под репку малышка уснула. Её глазки закрылись ещё до того, как мускулистая мышка Валера, по просьбе кошки Людмилы Константиновны, скооперировалась с прочей живностью для достижения общеколлективного результата.

Я смотрел на неё и размышлял над тем, что же происходит с людьми в этом странном мире? Почему из таких сердобольных, искренне любящих малышей вырастают бездушные, корыстные, расчётливые манекены? Что делает их такими? И как обезопасить этот маленький сопящий комочек радости от той чудовищной участи, которая со временем постигает всех без исключения взрослых?