Дмитрий Троцкий - Арк [litres]

Затем как ни в чем не бывало подошел к спецназовцу и встал рядом с ним, приняв самый благообразный вид.

Вскоре загрохотали замки.

В подвал спустился Зайцев и твердым шагом направился к кушетке.

– Ну что, Доктор, как думаешь, не двинет кони этот пассажир? – поинтересовался он.

– Обязательно, обязательно двинет, – закивал доктор, – как ему не двинуть кони. Только не сегодня.

И добавил, задумчиво почесав пухлый подбородок:

– Наверное.

Зайцев погрозил ему пальцем:

– Но-но-но! Пошути мне еще тут. Вот придут Полковники, я его им сдам с рук на руки, тогда пусть хоть на молекулы распадается. У тебя все готово?

Доктор смущенно закивал.

– Старайтесь смотреть в глаза, чтобы его взгляд был сфокусирован только на вас, иначе «плыть» начнет, – на всякий случай уточнил он, – и учтите, что это препарат нового поколения; клиент будет говорить то, что думает, и по матушке легче легкого послать может, хотя на вопрос ответит помимо воли.

Взяв второй шприц, он филигранно сделал укол в то же место, что и прежде. Глаза пленника открылись.

– Кто бы сомневался, что за Директором придешь ты, – глухо сказал Гришин, – либеральная андроповская шавка. Главы найдут тебя, помяни мое слово, где бы ты со своими ублюдками ни прятался. А когда найдут – будут убивать каждого медленно и мучительно.

В холодной ярости сжав кулаки, Геннадий Николаевич, сдержавшись, лишь пристальней вгляделся в мутные водянистые глаза Гришина и сухо поинтересовался:

– Зачем нужно было похищать Директора?

– А я вопросов там, – он показал глазами в потолок, – не задаю в отличие от тебя. Что прикажут, то и делаю. Сказали: как, когда и где забрать, я выполнил.

– Не сомневаюсь, – хмыкнул генерал, – у тебя своих мозгов никогда и не было. Боюсь, что Салтыкова-Щедрина ваше сиятельство не читал, и про органчик в голове рассказывать бесполезно. Лучше поподробней растолкуй-ка мне другое. Ну вот похитил ты его, привез сюда. Дальше что?

Глаза столичного градоначальника налились кровью, задергались большие мясистые уши, но не ответить он не мог:

– Дальше была видеосъемка с прямой трансляцией в Хранилище.

– Съемка чего?

Гришин буквально кроша свои зубы стиснул челюсти.

– Чего? – заорал Зайцев. – Говори, гнида.

– Обследования Директора. Анализ крови, энцефалограмма, пункция спинного мозга, еще ряд тестов.

Генерал отвернулся и сплюнул на пол:

– Твою ж мать!

– Не теряйте контакт, – шепнул Доктор, – держите на себе его взгляд.

Наклонившись, уткнувшись буквально в лицо арестованному, Зайцев спросил:

– Что показали тесты?

– А ничего, – рассмеялся Гришин, – обычный шестилетний ребенок. Забавно другое.

– Ты еще не знаешь, что такое забавно, – прошептал командир «Альфы», – но скоро, обещаю, познакомишься со всей антологией юмора. А пока просвети, что же тебе показалось забавным?

Выдавливая из себя буквально по буквам каждое слово, тот нехотя процедил сквозь зубы:

– Приборы снимают показания, анализы подтверждают – это человек. Но он не отображается на видеозаписи.

Генерал оторвал взгляд от этих омерзительных жабьих глаз, будто бы затянутых болотной ряской и, выдохнув, сказал, не оборачиваясь:

– Можете забирать. Он – ваш.

От стены отделилась тень. В черном плаще, с капюшоном, надвинутым на самый подбородок, Черный Полковник казался порождением ночного кошмара, заставляя усомниться в реальности происходящего.

– Как вы и предполагали, генерал, Горбачев не прошел испытания медными трубами. Он согласен на сделку с Абрасаксом. Продолжим нашу игру или выложим карты на стол? – прошипел глухой голос из-под плаща.

– Мы люди военные, команды «отбой» не было, – ответил Зайцев. – Поэтому продолжайте. Надеюсь, теперь в Ордене окончательно убедятся, что рассчитывать можно только на Институт. А этот, – он махнул на тело Гришина, – нам больше не нужен. Задавайте свои вопросы и начинайте операцию «Кортеж».

…По зимней дороге, запорошенной снегом, в сторону Москвы летела кавалькада автомобилей. Надо было успеть засветло, чтобы не мешать нормальному проезду транспорта.

Спереди и по бокам мчались восемь мотоциклистов, за ними с ревом сирен неслись две форсированные милицейские машины, затем ехали две невиданные тяжелые громадины, похожие на бронетранспортеры, но двигавшиеся со скоростью за сто километров в час. В середине колонны находился бронированный «ЗИЛ» с тонированными стеклами, в хвосте которого висели четыре микроавтобуса, также полностью затонированных. Замыкали эскорт три милицейских автомобиля и два армейских грузовика. В небе над ними барражировал вертолет.

Внезапно первая шеренга мотоциклов взлетела вверх, а тела седоков, аккуратно разрезанные надвое, рухнули под колеса следовавших за ними. Милицейские не успели среагировать и сами наткнулись на препятствие – натянутый посреди шоссе тонкий стальной трос, вздыбивший им капоты. Следом упали мотоциклы, а сзади врубились бронемашины, которые, следуя протоколу безопасности, должны были продолжать движение, несмотря ни на что.

Столбы ЛЭП, к которым прикрепили трос, не выдержали, обрушившись на груду измятого железа вперемешку с человеческими телами. Из леса загрохотали автоматы, затем вылетели две ракеты, одна из которых достигла цели: вертолет, объятый пламенем, спикировал точно на лимузин.

Сдетонировали бензобаки фургонов, а на уже успевшие затормозить грузовики вдобавок обрушился весь шквал огня невидимых за деревьями автоматчиков. Через минуту из леса вышли трое и, положив на плечо гранатометы, выстрелили по тому, что осталось от колонны, после чего, бросив оружие, спокойно отправились обратно.

– Это Пятый. Все сделали.

– Молодцы. Сегодня тебя переправят на Урал, там теперь запасная база. Подождем, пока уляжется шум, и если все будет хорошо – вернешься на коне. Ну а нет… – в трубке помолчали, – если нет, то мы умеем прятать верных людей. Береги себя, сынок, ты нам еще не раз понадобишься. Да хранит тебя Бог.

Новосибирск, 1979 год

По серебряной лестнице к установленным у спуска четырем креслам спускалась элита из ближнего круга. Здесь были и Гришин, и Щербицкий, и Романов, и Щелоков, и Капитонов.

Последним, опираясь на скромную коричневую пластмассовую палочку, какую можно увидеть в парке у любого пенсионера, с трудом спускался сам Суслов. При его появлении главы приподнялись и слегка поклонились.

Суслов лишь дернул шеей.

– Оставьте церемонии для ваших дворянских собраний, – сухо проронил он, – у нас мало времени. В таком составе мы не можем надолго покидать Большую площадь.

Он опустился на единственное пустующее кресло, за его спиной встали остальные гости. За спинами глав появился Абрасакс.