Дмитрий Троцкий - Арк [litres]

Стругацкий поднялся и пошел к раздвижным дверям вагона. Внезапно в голове раздалось: «Погодите».

Поначалу ему показалось, что ударили в чугунный колокол. Мозг будто бы взорвался на миллиард осколков, каждый из которых продолжал при этом болеть, словно поливаемый раскаленным оловом.

Затем пришло спасительное забытье.

Почувствовав запах нашатыря, Стругацкий открыл глаза и рефлекторно отвернулся от пузырька, который к его носу протягивала детская рука. Он лежал на скамейке, рядом с ним стоял Директор с виноватым выражением лица, за его спиной маячил обеспокоенный бородач.

– Простите, Борис Натанович, – сказал Спикер, – мы с моим другом лишь недавно научились направленно передавать друг другу мысли. Иногда случаются сбои, как видите.

Мальчик огорченно кивнул на лекарство:

– Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я не передаю мысли напрямую, а уж тем более не говорю вслух.

– Да уж, – кряхтя, сказал Стругацкий, привставая и усаживаясь на место, – паршивая надежда у нас, если с ней приходится так общаться. Ну хорошо. Пара весьма убедительных фокусов, ничего не скажешь. Давайте ради интереса выслушаю, что нужно вашим магическим сиятельствам.

Усевшись рядом со Спикером, Директор отдал ему склянку, а тот, убрав ее в верхний карман куртки, ответил:

– Да, собственно, ничего особенного. Вы просто встретитесь со своим братом.

Открылись двери вагона, покрытые наледью, на платформу вышли Спикер с Директором, вслед за ними и Стругацкий.

Стояла темень, порошил снег, но Борис Натанович сразу увидел, как с двух сторон к ним двигались группы мужчин. Рефлекторно захотелось запрыгнуть обратно, он даже чуть подался назад, но тут сзади ему в спину уперлось что-то твердое.

– Не загораживайте проход, Борис Натанович, – раздался сзади тихий голос, – спокойно, без суеты пройдите немного вперед.

Тот нехотя сделал несколько шагов. В это время приблизились шестеро, по трое с каждой стороны. Спикер обернулся и, улыбнувшись, сказал:

– Все в порядке, это наши ангелы-хранители. Знакомьтесь: Бача, Иваныч, Очкарик, Глобус, Ястреб, Ноль. Прошу любить и жаловать. А сзади вас, генерал Зайцев, командир легендарной «Альфы» и наш верный соратник.

Бача первым протянул ладонь писателю, улыбаясь во все тридцать три зуба:

– Борис Натанович, мой дед служил во время блокады Ленинграда с вашим батюшкой, царствие ему небесное. Говорил, что Натан Залманович был командиром от бога. А я ваши книги с детства читаю, вырос на них. Дадите потом автограф?

Немного смутившись, Стругацкий заметил:

– Здесь, на мой взгляд, не то место, где дают автографы. А впрочем…

Он достал из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо листок и протянул Баче.

– Я, пока ехал, заметки для нового романа делал от руки. Думаю, это лучше любого автографа.

Взяв двумя могучими руками, аккуратно, словно младенца, измятую бумагу, Бача благоговейно прижал ее к сердцу и убрал в нагрудный карман. Затем снял с огромной, как ствол столетнего дуба, шеи цепочку и протянул в ответ Борису Натановичу:

– Когда мы дворец Амина брали в Афгане, в нашу бээмпэху фугаска шмякнулась. Броню в двух сантиметрах от лица у меня разворотило, как в душу дышло. Я тогда на память кусок той брони себе отколупал, сварганил талисман. С тех пор будто заговоренный. Пусть он хранит и вас.

Стругацкий лишь кивнул здоровяку с оцарапанным лицом и нацепил на себя артефакт с далекой войны.

Зайцев прервал их:

– Товарищи, это все, конечно, хорошо, но давайте займемся насущными проблемами. Включите, пожалуйста, свет.

Очкарик будто бы только и ждал приказа. Из рукава пальто мгновенно появился фонарик, хитро прикрепленный к сухощавой длинной руке, и осветил папку, которую протянул Зайцев Борису Натановичу.

– Читайте.

Перелистывая бумаги, несмотря на метель и мороз, Стругацкий покрывался мелким потом, углубляясь в суть документа. Закрыв папку, протянул ее обратно. Чуть дрожащим голосом заметил:

– Когда Андропов начал перестройку, а Горбачев после его смерти продолжил, это казалось фантастикой. Но то, что вы дали мне прочитать… это будущее, о котором человечество и не смело мечтать.

– Затем мы и здесь, Борис Натанович, – мягко заметил Спикер, – чтобы, как говорится, сказку сделать былью. Итак, время пришло. Можете перейти на другую платформу и сесть в электричку. Вертолет ждет там же, вы вольны вернуться домой. Или присоединяйтесь к нам, помогите сломать хребет этой Системе.

Директор протянул руку писателю, с надеждой глядя на него снизу вверх.

Не задумываясь, тот пожал ее и просто сказал:

– Я с вами.

– Не могу сказать с уверенностью, но, возможно, вам придется выступить против брата.

Наступило тяжелое молчание, лишь ветер тихо выл где-то вдалеке.

– Он не пойдет против такого, – кивнул на папку Стругацкий, – с кем бы он ни был в союзе. Я с вами, – повторил он.

– Ребята, рассыпались, работаем, – хлопнул в ладоши Зайцев, и через пять секунд на заснеженной темной платформе остались лишь трое мужчин и маленький мальчик. А солнце словно уснуло, не желая выходить из-за деревьев, хотя луна уже уступила место на небосводе.

Наступал новый день.

Таллин, 1977 год

Вокруг него на многочисленных полочках стояли различные порошки, чистящие и моющие средства, зубные пасты, лежали тряпки, губки, щетки. Рядом с табуреткой, на которой он сидел, было аж целых четыре веника и одна огромная швабра в ведре.

Сверху, свисая со старого желтого провода, тускло мерцала лампочка.

Заскрипела и отворилась дверца.

– А, друг Юра! – наигранно радостно воскликнул Аркадий. – Решил после смерти устроить меня на работу уборщиком?

– Нет, просто в аду ты настолько достал дьявола своими дурацкими шутками, что он вернул тебя назад, сказал, мол, товар бракованный, – хмуро ответил Кнопмус. – Ну и как тебе тут?

– Сижу, – развел руками Стругацкий.

– Положительно, ты просто непробиваем. Впрочем, это хорошо. Что последнее ты помнишь?

Аркадий приставил к виску палец и воскликнул:

– Пфффф.

– Как я понимаю, истерик, глупых вопросов и тому подобного не будет?

Тот покачал головой.

– Ну и ладушки. Давай тогда сразу к делу. Ты в курсе, что и так давно уже мертв?

– Забавный дядька, лысый такой, с огромной пушистой бородой, показал мне кинцо из сороковых, – сказал Аркадий, ощупывая карманы. – Слушай, а где мои сигареты? Чертовски хочется курить.

– Потерпишь, – ответил Кнопмус, прислонившись спиной к двери. – Значит, новый Страж все-таки пришел. А второе кино он тебе показал?

– Насколько я понял, ему помешал это сделать именно ты, он как раз собирался. Да, и еще… Он просил передать, что плевал он и на тебя, и на какой-то там договор, и на твои ультиматумы.