Андрей Шипилов - И упало Слово

Корчак заметил, что они поднимаются все выше и выше в горы, снега становилось все больше, а растительности все меньше.

— Здесь высота хребта больше двух километров, — сказал Ньютон, заметив что Корчак старается рассмотреть горы вверху. — Лагерные коптеры и дирижабли на такую высоту подняться не могут. А наш лагерь располагается с той стороны хребта, и значит он для них недоступен, они его никогда не смогут заметить. Очень удачное место.

— Ваш лагерь? — спросил Корчак.

— Ну, ты знаешь, у нас, на вольных территориях (фразу «на вольных территориях» он произнес с какой-то особой гордостью), слово «лагерь» означает вовсе не то, что что у вас. У вас — лагерь — это место, где держат людей, лишенных свободы. А у нас, у нас лагерь — это просто временное, не постоянное поселение. Ну как… как летние спортивные лагеря в лагерных школах! — Ньютон обрадовался, что нашел удачное сравнение.

— Впрочем, лагерь, это только название, — продолжил он. — Наш лагерь когда-то давно был временным, а сейчас это уже постоянный поселок, там люди уже по многу лет живут, школу, капитальные дома построили. Его лагерем только по привычке называют. Вот скоро придумаем название и тогда наш лагерь станет настоящим официальным поселком. У нас, в вольном мире, люди сами имеют право придумать название для своего поселения!

Он сказал это с таким забавным апломбом, что это развеселило Корчак.

— Послушай, житель свободного мира, — засмеялся он, — когда я последний раз видел тебя перед строем стражников, это было всего полтора месяца назад, и это было совсем не в Вольном мире. Как быстро тут освоился, однако! Как давно ты здесь?

— Значит это все-таки тогда был ты! В черном пальто, за спиной коменданта! — удовлетворенно констатировал Ньютон. — Я тогда видел тебя, но мне даже в голову не могло прийти, что это ты. А они — догадались, я имею ввиду лагерников. Как они догадались, как они вычислили тебя, ума не приложу!

— Коллективный разум порой творит чудеса, — дипломатично заметил Корчак.

— Я тут три недели, — сказал Ньютон, — всего три недели свободы! А как будто — целая жизнь! Другая жизнь! Новая!

— Нет, я это серьезно, — он остановил машину и обернулся к Корчаку, — та, лагерная жизнь, я даже не воспринимаю ее как свое прошлое! Как будто это не со мной было, а с кем-то другим. Как будто я в книжке об этом читал! А эти три недели свободы — как будто вся жизнь. Как будто я тут с рождения живу, и все свои тридцать пять лет тут прожил! Ты сказал, что я быстро приспособился? А я и не приспосабливался вовсе. Я сразу начал жить. Я думаю, что есть люди, которые изначально созданы для свободы. Так вот. Я такой человек.

Он вновь тронул автомобиль с места и поехал, но не быстро, было заметно, что эмоции переполняют его, и ему трудно сосредоточиться на вождении.

— И да, вот еще что, — сказал он после минутной паузы, — у меня теперь другое имя. Зови меня Джоном Брауном.

— Почему именно Джоном Брауном?

— Ну, как сказать… этот Исаак Ньютон, он оказался не плохим человеком, как меня учили в лагере, а наоборот — великим ученым. Носить его имя — большая честь. Но я не ученый. Я борец. Этот Джон Браун — тоже был борцом, он сражался с оружием в руках против рабства и отдал свою жизнь за свободу других людей. И я решил, что тоже посвящу свою жизнь войне с рабством. И взял себе новое имя, Джон Браун, в его честь.

— Я знавал одного бывшего лагерника, который тоже сменил имя, вырвавшись на свободу. Его теперь зовут Моисей.

— Ты знаком с Моисеем? Это он вытащил меня из лагеря! Моисей — мой друг и наставник.

— Но ведь Моисей — в лагере Бодайбо, а ты здесь, в тысячах километров от него.

— Это не важно, мы работаем вместе, он начальник первой дистанции, а я — начальник второй.

— Начальник дистанции? Что это такое?

— Этого в двух словах не объяснить, — торжественно сказал Ньютон, — для этого тебе придется выслушать мою историю.

— Я очень хочу ее послушать! Тем более времени у нас много. Дорога, как я понимаю, не близкая.

— Меня выдернули на свободу из штрафной зоны, — начал рассказ Ньютон, — у нас тут очень мало людей, поэтому мы спасаем из лагерей, тех, кто достоин спасения. Я оказался достоин и меня — спасли.

— В Лагерях в штрафную зону на самом деле попадают в основном хорошие люди, — продолжил он. — Штрафников называют преступниками, но преступление большинства из них состоит только в том, что они не приемлют лагерной жизни. Настоящие мерзавцы и преступники — вот они-то прекрасно приспосабливаются к лагерям, и их редко встретишь в штрафной зоне.

— Не могу не согласится с такой логикой, — заметил Корчак, — здравое зерно в таких рассуждениях есть.

— Конечно есть, — воскликнул Ньютон, — не забывай, я сам был штрафником, и я видел, кто такие штрафники! Настоящие преступники там тоже есть, но большая часть — очень достойные люди, всё преступление которых состоит лишь в том, что они были рождены для свободы. Именно такие люди нужны в нашем вольном мире! Штрафная зона — идеальное место для того, чтобы черпать оттуда пополнение. И Моисей, придумал как это можно сделать!

— Моисей? Тот самый?

— Да! И вот что он придумал! В штрафной зоне никто не считает смертей. Людей туда посылают умирать. Расстрелы без суда, несчастные случаи — там это обычное дело. Одной смертью больше, одной меньше, никто не считает. А потому команда Моисея, которую он внедрил в штрафную зону, выбирает там достойных людей, имитирует их гибель, а потом, под видом покойников вывозит за пределы лагеря. И они оказываются на свободе.

— Тебя так же вывезли?

— Меня якобы расстреляли и спустили в прорубь. А на самом деле Моисей вывез меня на санях, сначала на свою базу, а потом сюда, в наш поселок. Здесь ведь тоже выстроена целая система, помогающая людям приспособится к новой жизни.

Ньютон снова затормозил и повернулся к Корчаку. Глаза его горели.

— Ты даже не представляешь, что является самой главной ценностью нашего мира! Че-ло-век! Как тут тщательно изучают каждого, чтобы дать ему возможность реализовать его лучшие черты, чтобы каждая, проявившаяся в человеке способность, получила развитие.

Он снова тронул с места машину.

— На следующий день после того, как меня привезли в поселок, мне мимоходом, вежливо сказали, что если мне вдруг станет скучно, то я могу помочь кому-нибудь в работе. «Мы вас ни в коей мере не принуждаем к труду, — сказали мне, — но если вдруг вы решите кому-то помочь, мы будем вам благодарны». Это они мне такое сказали! Да я сам от благодарности за то, что они меня вытащили, готов был горы для них свернуть! Смотрю, ребята разгружают транспорт, стал помогать. Но ты же меня знаешь, я же не могу просто так, мне надо порядок навести, а там было много чего, что улучшить можно. Стал ребятам объяснять, что дескать, давайте вот тут так сделаем, а вот тут — эдак, быстрее дело пойдет. Ребята собрались, слушают. И тут начальник появился. Ну, думаю, сейчас от меня одни щепки полетят. Но нет, тот внимательно меня выслушал, а потом говорит ребятам: «А ведь он дельные вещи советует!»