Владимир Афанасьев - Астрологический суд

– Здоров, – не слишком радостно произнес Адик. – У меня есть новости для тебя, – совсем грустно.

– Что случ. чилось?

– Девка твоя провалила задание – она втюрилась во Влада. Если не веришь, я тебе докажу – у меня запись есть.

Отражение изменилось: вместо Адика в нем появилось изображение, напоминающее видеозапись.

Алена, Влад и крупный незнакомый мужчина стояли у дверей лифта. Незнакомец что-то им говорил. Двери лифта открылись. Первым зашел Влад. Алена шагнула за ним, но остановилась на полпути. Влад протянул ей руку. Алена схватила ее и рванула на себя. Влад выскочил из лифта. Двери закрылись. Влад что-то проворчал, растирая руку. Алена обернулась и увидела перед собой незнакомца, который должен был остаться в кабине лифта. По-видимому, это ее испугало, и она потеряла сознание. Влад подхватил ее на руки и побежал в противоположную от лифта сторону, по дороге обернувшись и что-то яростно выкрикнув незнакомцу…

В отражении снова появился Адик.

– Что скажешь?

– А что надо сказать?

– Я не знаю. Скажи хотя бы, что сочувствуешь мне. Скажи, что она у тебя дура молодая с ветром в голове, – сквозь зубы бормотал Адик.

– Ты считаешь, что Алена втюрилась?

– Нет, я это вижу…

– Адик, – перебил его Николай Андреевич, – я тебе советую хоть иногда допускать, что за происходящим не стоит твоя интртре… интрепре… интерпретация. Ты видишь только картинку. Но для того чтобы сказать, что происходит, нужна не только она.

– В общем, я тебе показал эту запись, потому как думал, что у тебя есть совесть, – запальчиво проговорил Адик, не вникая в смысл сказанного собеседником.

– А-ха-ха! Вот оно как! Ты не настаивал на договоре со мной, потому что был уверен, что все сложится так, как хотелось тебе. А когда оказалось, что все сложилось совсем иначе, ты решил воззвать к моей совести! И что же ты от нее хочешь?

– Ты пьян. Не хочу разговаривать с тобой в таком состоянии! Ты вообще не понимаешь, о чем говоришь.

– Тебе виднее.

Изрыгнув проклятье, отражение исчезло. Николай Андреевич кинул зеркало в угол. Оно отскочило от стены и уцелело. В этот момент Костя проснулся и медленно поднял голову.

– Прыдлжаем! – воскликнул он, проигнорировав воцарившуюся в Соулярной чуждую ей напряженную атмосферу.

Николай Андреевич открыл колу и протянул ее Константину.

– А коняк?

– Хватит. Щас будем жене твоей звонить…

– Сенс, – Константин одернул руку друга, потянувшуюся за телефоном, и, выдержав значительную паузу, сказал: – Подожди.

– Сначала мне надо тебе кое-что рассказать.

– Говори, – нехотя проговорил Николай Андреевич, скрестив руки.

– Позавчера поехал я за дочкой в университет, – собственная речь действовала на Константина отрезвляюще. – Приехал немного раньше и решил зайти подождать внутри. Зашел. Смотрю: навстречу мне идет Пантелей Михайлович. Он остановился около меня и поздоровался. Я ответил, справился о здоровье и между прочим поинтересовался его делами. Он поблагодарил меня, сказал, что все хорошо, и мимолетом бросил фразу: «Написал вот заявление по собственному желанию, иду подписывать, больше преподавать не буду». И главное, Сенс, говорил он так спокойно, будто ничего особенного не происходит. Из меня как посыпались вопросы: «Почему? Зачем? Кто же теперь ваши лекции читать будет?..» Он ответил только на последний… «Ты», – говорит! Как оно?! Я опешил. «Как – я?» – спрашиваю. Он отвечает (все так же спокойно): «Не хочешь?». Я ответил, что при всем желании не могу! А он сказал, что это ложь, что он сам читал мне лекции, слушал меня, когда я был студентом, а потом и аспирантом, слушает меня сейчас и видит, что могу. «Я, – говорит, – уже договорился. В пятницу тебя будут ждать с документами». Каково, Сенс? – Константин смотрел на Николая Андреевича так экспрессивно и живо, будто бы сейчас снова переживал события, о которых шла речь.

– Что ж, – проговорил Николай Андреевич, поняв, что друг ожидает ответа, – со своей стороны обещаю, что в свете новых событий облегчу твою ношу в «Чайке».

– О чем ты говоришь?! – взвизгнул Костя, глядя на друга в глубочайшем изумлении. – Я не могу понять, что произошло с Пантелеем! Это же дело всей его жизни!..

– Что я могу сделать? – сухо спросил Николай Андреевич.

– Сенс! Ты ли это? – умоляющим тоном сказал Костя, пристально глядя другу в глаза.

– Что ты от меня хочешь? Спроси прямо.

– Ты же был его любимчиком. Он же тобой так гордился! А меня он ни во что не ставил. И вдруг на тебе! Он зовет на свое место меня, а не тебя. Почему? Если я не узнаю причину, то не пойду, потому что иначе буду чувствовать себя по отношению к тебе предателем.

– Как-то пару лет назад мы встретились с Пантелеем. Он был очень рад меня видеть, как и я его, он, как всегда, поразил меня своей осведомленностью в моих делах, но… Напоследок он сказал мне: «Коля, ты совершаешь ошибку, и она безнадежна, потому что ты еще слишком слаб, для того чтобы ее заметить, но уже слишком силен, для того чтобы не кинуться ее исправлять». Думаю, Костя, его решение связано с этим, – Николай Андреевич, бывший до сих пор озадаченным, вдруг легко вздохнул и добродушно улыбнулся. – А может, Пантелей просто знает, что я не хочу преподавать, потому и предложил тебе, зная, что ты захочешь.

– М-м-м… – протянул Костя. – Так ты не против?

– Я – за! – оживился Николай Андреевич.

– Хорошо. Но еще кое-что не дает мне покоя: что происходит с Пантелеем? Ты что-нибудь знаешь?

– Нет.

– Давай кого-нибудь на разведку отправим.

– Зачем? – Николай Андреевич взял в руку телефон и стал копаться в записной книжке. – Ты считаешь, что мы можем изменить то, что обусловлено решением Пантелея? Ты помнишь вообще, о ком мы говорим?

– Я просто думаю, вдруг ему помощь какая нужна – сам он не попросит…

– Хорошо, пошлю Олю и Лешу, пусть последят, хотя я в этом смысла не вижу. Вряд ли они смогут что-то узнать.

– А может, и смогут, – с надеждой сказал Константин.

– А может, и смогут, – повторил Николай Андреевич и, нажав кнопку вызова, приложил телефон к уху.

Николай Андреевич был харизматичен от природы. И это качество частенько приходило ему на выручку. Ведь есть такие люди, которым с помощью доводов рассудка ничего объяснить нельзя. Например, жене Кости было наплевать на то, что объективно она была не права, ей было важно только то, что она обижена. Николай Андреевич знал об этом, а потому не стал ей ничего доказывать, а просто поговорил на отвлеченную тему, высказал пару приятных ей суждений, рассказал о том, что Костя места себе найти не может – корит себя за то, что обидел ее. И женщина растаяла. Константин проснулся утром дома. По спальне бегали сыновья, обрадованные своим и папиным возвращением. А на кухне жена и дочь готовили завтрак.