Владимир Афанасьев - Астрологический суд

Итак, в одном из зданий «Чайки» есть Соулярная комната. Когда-то здесь была бухгалтерия завода. Затем несколько лет комната пустовала. И, наконец, не так давно – лет двадцать назад – она приобрела свой нынешний облик.

Посреди просторного светлого помещения стоит громоздкий деревянный стол. На нем – керосиновая лампа. Около него – несколько маленьких табуреток. Окно заклеено пленкой. Когда дует северо-западный ветер, проникающий через небольшие щели в окне, она надувается, как парус. Но особенность Соулярной комнаты заключается не в этом.

Иногда по одному, иногда группами сюда приходят сотрудники «Чайки», с тем чтобы как следует пожалеть себя и поругать окружающих. Такое назначение эта комната обрела случайно. Как-то раз, посреди рабочего дня, обиженная на весь мир Оля бродила по коридорам «Чайки» в поисках места, где можно поплакать. Она вспомнила о бывшем бухгалтерском кабинете, который на тот момент пустовал, и направилась туда. По дороге Оля встретила зареванного Рената. На вопрос, что с ним случилось, он без промедления ответил, что пребывает в ужасном настроении и хочет побыть один, для чего идет в бывшую бухгалтерию. Оля удивилась совпадению и тут же поделилась своим намерением с Ренатом.

Не сговариваясь, забыв о желании побыть в одиночестве, они зашагали к бухгалтерии вместе. Дверь оказалась открытой, но комната – занятой. Там уже сидел Николай Андреевич и плакался в жилетку Василию Пигмалионовичу. «Молодежи» было позволено войти. Оказалось, что первым нашел эту комнату подходящей для того, чтобы выплакаться, Константин. Он рассказал о ней Николаю Андреевичу, и они в шутку окрестили ее Соулярной.

Слухи об этом замечательном месте разошлись быстро, и вскоре оно стало едва ли не самым посещаемым помещением «Чайки». Каждого, кто был хоть раз в Соулярной комнате, неудержимо тянуло в нее. Николай Андреевич в шутку объяснял это явление так: «На том месте, где плачешь, остается частичка тебя. Если ты плакал по-доброму, то место потом будет тебя притягивать, а если по-злому – отталкивать». Все были согласны с тем, что это достоверное объяснение, потому что Соулярная комната никого не отталкивала.

Николая Андреевича разбудил громкий вопль:

– Без четверти десять. Стоишь у дверей «А-на», ждешь, когда их откроют.

Николай Андреевич посмотрел по сторонам – он дома, один. Неужели это он кричал? Во сне? На часах – без четырнадцати минут десять. Николай Андреевич собрался и выехал на работу.

Десять минут одиннадцатого. Идешь к кассе номер двенадцать, – мысленно произнес он.

Войдя в приемную, начальник увидел Машу, погруженную в работу. Она подняла глаза, очки съехали к кончику носа. Ловким движением руки вернула их на место.

– Здравствуй, – проговорила Маша и снова погрузилась в бумажки.

– Здравствуй. Кто у меня? – спросил Николай Андреевич.

– А-а-а… – Маша взглянула на приоткрытую дверь в кабинет. – Константин Сергеевич.

Николай Андреевич зашел в кабинет. Костя стоял спиной к начальнику и смотрел на книжный шкаф.

– Книжки почитать решил? – спросил начальник и прошел к своему месту.

– Нет, смотрю на свой прекрасный облик в отражении стекла, – сказал Константин, не оборачиваясь. – Мы с женой поругались… – пожаловался он и повернулся к начальнику. На щеке Константина красовался след от укуса.

– Ого! – усмехнулся Николай Андреевич. – А я-то думал, что сильнее, чем моя бабушка любила овсяное печенье, любить невозможно!

Костя невольно улыбнулся, но тут же вновь обрел унылый вид.

– Она утром забрала детей и уехала к теще! – заныл он.

– Ничего, вернется, – успокоил его начальник.

– Нет… – Костя потупил взгляд и выдержал паузу. – Она сказала, что вернется только в том случае, если я сам приеду за ней!

– И?

– А я боюсь: если жена укусила, то теща – сожрет!

– Вот что… – Николай Андреевич подошел к Косте и положил руку ему на плечо. – Пойдем-ка в Соулярную.

– У тебя тоже что-то случилось?

– Та! Это у тебя случается, а у меня есть по жизни.

Николай Андреевич достал из шкафа бутылку коньяка и отдал ее Косте. Тот уже отыскал стаканчики и застыл в молчаливом ожидании у приоткрытой двери. Николай Андреевич чесал затылок, стараясь что-то припомнить.

– Ладно, – он махнул рукой и зашагал к двери.

– От-че-го, от-че-го, от-чего так хорошо-о-о, – тихо напевал Костя, ведя начальника за собой через приемную.

Маша подняла глаза и недоверчиво посмотрела бутылку.

– И кто же пойдет за второй? – проворчала она.

– От-того что ты иде-е-ешь по пе-ереу-у-улку-у-у, – подпел Николай Андреевич и, сделав в адрес Маши реверанс, закрыл дверь.

Одиннадцать, – Николай Андреевич мысленно вел Алену в соответствии с планом. – Предлагаешь позавтракать, идете в ближайшую закусочную.

Как ни странно, по дороге Николаю Андреевичу не встретился ни один сотрудник и не сообщил о необходимости срочного вмешательства начальника в дела фирмы, чему он тихонько порадовался.

Прямо с порога Соулярной Костя начал излагать свою душещипательную бытовую драму. Закончил он еще до того, как коньячок навел его на идею рассказать о трагичности всей своей жизни. В конце концов – заснул. Очередь плакаться дошла до Николая Андреевича.

Начальник дружески похлопал по спине спящего Костю, взял свой телефон и, щуря один глаз, набрал какой-то номер:

– Але! – слишком бодро и быстро ответили на том конце.

– Привет, дорогая, – не слишком бодро поздоровался Николай Андреевич.

– Привет, Коль. Что с голосом?

– Ничего. Я просто в подпитии…

– Поняла. По делу?

– Да. Слушай, сегодня же на первой кассе ты?

– Да, я.

– Помнишь, я тебя знакомил с Аленой – сотрудницей моей.

– Угу… – промычала собеседница явно с набитым ртом. – Она у меня сегодня билет покупала.

– Хорошо…

– Правда, рейс отменили, но мы ей поменяли на другой, – чуть позже выехала. В командировку отправил?

– Ага. Спасибо тебе.

– Да не за что. Береги себя.

– И ты. Пока.

Николай Андреевич вздохнул и отложил телефон в сторону. Костя все еще спал. Начальник достал из ящика в столе новую бутылку коньяка, открыл ее и выпил еще.

За окном стемнело. Комнату освещала керосиновая лампа. Николай Андреевич наблюдал за танцем теней на стене. Они дрожали в такт Костиному храпу. В дверь постучали.

– Водз. ите… – Язык начальника уже заплетался.

В комнату вошла Маша, застегивая на ходу плащ, и протянула Николаю Андреевичу небольшое зеркальце и бутылку колы.

– Долго еще? – шепотом спросила она.

– Не… Се хорошо?

– Да, меня Леша подкинет. С нами поедете?

– Еще не все обсудили. Сами доберемся.

Маша кивнула и скользнула в коридор, прошелестев плащом. Николай Андреевич посмотрел в зеркало.