Владимир Афанасьев - Астрологический суд

– Спасибо, – немного погодя сказал Леша.

– Тебе нужно отдохнуть, – заботливо проговорил Пантелей, – а то эмоции вернутся. Не принимай поспешных решений. Пойди поспи. Утро вечера мудренее.

Пантелей проводил Лешу в спальню, дал выпить теплого козьего молока и остался сидеть у кровати, пока он не заснул.

Тишину сумрачного коридора нарушила тихая размеренная поступь. Перед хозяином, удаляющимся от источника света, металась тень. Захватившая сначала большую часть коридора, теперь она уменьшалась в размере и становилась четче в контуре.

У одной из дверей он остановился и, распахнув ее, шагнул за порог. В помещении были люди. Их внимание тут же сосредоточилось на вошедшем. Выдержав небольшую паузу, он загадочно улыбнулся и поприветствовал присутствующих.

– А вы небось не меня ждали? – он кивнул на пустующее место глашатая у стены справа. – А у меня, знаете ли, мечта с детства – вдоволь наесться мороженого. Вот вырос, накопил деньжат на пару сотен килограммов, пришел сюда поговорить с вашим начальником… А его нет как нет! Дай, думаю, к вам зайду, может, подскажете.

В ответ по комнате покатилась волна тихого сдержанного разноголосого смеха.

Он не собирался смешить присутствующих, но их благорасположенность была ему на руку. Она способствовала настройке его инструмента, который с некоторой натяжкой можно было назвать музыкальным. Первым делом новый глашатай рассадил публику на свой манер. Причем это случилось само собой, в тот самый момент, когда он вошел. Ведь вещать он собирался не с того места, где, как предполагали присутствующие, будет находиться глашатай. Так что неполный первый ряд оказался для нового глашатая крайним правым, а заполненный крайний левый – первым. Тихони и активисты, приготовившиеся внимать ему с самых дальних мест, неожиданно для себя оказались на местах самых ближних. Впрочем, и перестановка, и шутливые высказывания, и улыбка были всего лишь перестраховкой, главным инструментом нового глашатая была харизма…

Читатель, наверное, уже догадался, что вошедшим был не кто иной, как Николай Андреевич, и вошел он в одно из помещений Хладокомбината, а людьми, находящимися в нем, были «чайки», которые, конечно, не знали об этом своем имени.

Как только настройка музыкального инструмента была завершена, началась игра, тонкие линии которой я не возьмусь передать грубыми гранями слов. Разве что напоследок, если читатель не найдет в том ничего зазорного, отвечу на Лешин вопрос, заданный в следующей главе Пантелею, но оставленный им без вразумительного ответа:

Николай Андреевич вернул «чаек» сам?!

Нет, с их помощью.

Леша начал просыпаться и почувствовал, что ему очень не хочется просыпаться. Резким движением руки он накрыл голову подушкой.

Прекрасный сон! – сказал он себе. – Только короткий… и кошмаров было многовато. Но это лучше, чем думать о том, как бы провернуть то, что мне не по силам… Как там Николай Андреевич? Николай Андреевич!

Леша подскочил с кровати и огляделся. Около него сидел Пантелей.

– Тише, – прошептал он.

Леша испуганно пожелал ему доброго утра и вопросительно кивнул на кровать Николая Андреевича, на которой кто-то лежал, закутавшись в одеяло.

– Кто там? – прошептал Леша.

– Выйдем, – коротко ответил Пантелей и вышел в коридор.

Леша выскочил за ним, оглядев по дороге фигуру спящего.

– Не томите же! Это – Николай Андреевич? Он пришел?

– Да… – улыбаясь, ответил Пантелей.

– Ура! – возликовал Леша, хлопнув в ладони.

– Ты же понимаешь, что, когда вы болели, я не мог рассказать вам всего… – начал издалека старик, поглаживая бороду.

– Так мы выздоровели?!

Пантелей задумался, стоит ли ему продолжать.

– Выздоровели, – ответил он.

– Николай Андреевич вернул «чаек» сам?! – с живостью спросил Леша.

– Я не знаю, это ты у него сам спросишь.

Леша немного успокоился и подозрительно взглянул на Пантелея:

– А что вы нам не рассказали, когда мы болели?

– А! То, что все активные вещества лорды выводятся на следующее утро с мочой… Но тебе же надо было поучиться, – начал было оправдываться он, но тут же понял, что этого не требуется: Леша был рад.

– Вот здорово! Аха-ха-ха! С мочой выводятся.

– А мы там реальности отождествляли, – ликовал он, не особенно задумываясь над смыслом своих слов. – Да-а-а… Шуточка по мне!

– Вообще-то я не говорил, что врал вам, я только не все сказал, – с ноткой обиды в голосе возразил Пантелей.

– Так вот почему Николай Андреевич знал, что пройдут только сутки! Пойдемте же разбудим его! Уверен, он будет рад! – Леша схватился за ручку двери.

– Нет, – остановил его Пантелей. – Видишь ли, у тебя организм молодой, здоровый. Ты ничего не почувствовал. А Николаю Андреевичу нелегко. Пусть спит.

– Леша не очень понял, о чем там толковал Пантелей, но то, что Николая Андреевича не стоит сейчас беспокоить, уяснил.

– Ой, – Леша прикоснулся к животу, – что-то есть так хочется.

– Ступай на кухню, там Топтол уже приготовил завтрак.

Пантелей проводил участливым взглядом Лешу и скрылся за дверью спальни. На кухне Леша обнаружил Топтола, во внешнем виде которого было что-то праздничное.

– Да ты при параде! – многозначительно заметил Леша, успевший за время болезни отвыкнуть от Вани в деловом костюме и привыкнуть к Топтолу в садовом комбинезоне.

– Да, как Николай Андреевич соберется, повезу вас в «Чайку», – не скрывая радости, ответил Топтол. – Завтрак на столе.

– М-м-м… – протянул он. – Пюре из созревшей картошки – как я люблю!

В ответ Топтол лишь бросил непонимающий взгляд. Леша махнул рукой.

– Ого, какой шустрый! – в комнату вошел Николай Андреевич. Вид у него был болезненный: красные заспанные глаза, расчесанный нос, сутулые плечи, зато настроение – приподнятое. – Без меня завтракает!

– Николай Андреевич! – воскликнул Леша. – Я не успел вам помочь, но очень… собирался, – сказал Леша, приглашая Николая Андреевича на стул подле своего.

В комнату вошел Пантелей:

– Так, больному сегодня можно только пить, – сказал он и зашагал в другой конец кухни.

– Что, даже пюрешку нельзя? – Николай Андреевич завистливо взглянул в тарелку Леши.

– А что, аппетит есть? – удивленно спросил Пантелей, наливая бурую жидкость из графина в стакан.

– А что, можно есть? – переспросил Николай Андреевич.

– Если аппетита нет, то нельзя, – Пантелей вручил стакан Николаю Андреевичу.

– Если нельзя, то нет аппетита, – сказал он и залпом выпил противную жидкость.

Леша ждал окончания этой игры, для того чтобы выяснить, будет он доедать с комфортом или без.

– Эх! – прокряхтел Николай Андреевич. – Вот это целебный напиток! И вкусный! Прямо чувствую, что силы приливают! Теперь совсем есть не хочется! Чтоб меня всегда так лечили!