Сергей Чекмаев - Социум (сборник) [Нужна правка!]

– Особую бдительность стоит проявлять в периоды с девяти до десяти утра…

Елисей резко расслабил мышцы и стал потихоньку наполнять воздухом легкие.

– …а также с трех до четырех часов пополудни.

«Смотри дальше, сатир ты старый!» – мысленно взмолился Елисей, но шеф плевать хотел и на его молитвы, и на погоду в других округах.

Дормидонт Прасковьевич вдавил кнопку проектора, стирая силиконовую ведущую с оконного стекла. Стекло начало медленно возвращать себе прозрачность.

Начальник Службы контроля брезгливо посмотрел на кончик пальца и потянулся за влажной салфеткой. Кольцо датчика эмоций на его руке переливалось оттенками сиреневого.

Дормидонт Прасковьевич основательно вытер ладони. Расправил салфетку и медленно принялся вкручивать в нее пальцы по очереди.

– Ты уж прости, Елисей Аристархович, что пришлось задержаться, – впервые посмотрел он на Елисея. – Но дело не терпит.

Елисей понимающе закивал. И вдруг почувствовал, как расслабляются челюстные мышцы.

– Да и ты, как я помню, домой не торопишься, – скомкал салфетку начальник и осклабился. Взгляд Дормидонта Прасковьевича вцепился в лицо Елисею. Ведущего контролера эмоциональной стабильности теперь проверяли самого.

Чувствуя, как вдоль позвоночника поднимается тепло, Елисей улыбнулся. Шпилька шефа по поводу аутофобии отскочила от проросшей сквозь кожу брони. Бензодиазепин наконец-то добрался до цели.

– Нет, конечно, – задрал манжету и посмотрел на часы Елисей. Нарочито отставленный мизинец сиял темно-желтым. – Но у меня сегодня еще встреча в Клубе противостояния одиночеству.

Начальник Службы контроля прищурился:

– Похвально, похвально. Терапия – это наше все, – подергал он себя за седую бровь. – Тогда слушай, раз торопишься.

Елисей чуть подался вперед.

– Третьего дня, – скользнул пальцем по столу Дормидонт Прасковьевич, открывая файл, – у тебя на профориентации девочка была.

Фотография рыжеволосой девчушки увеличилась. Начальник потер кончиком салфетки веснушки на ее курносом носу, будто пытаясь оттереть грязь с экрана.

– Припоминаешь?

– Так точно, – кивнул Елисей, не понимая, к чему клонит шеф. Рядовая первичная профориентация семилеток. – Никаких патологий. Обсессия поиска отца и гиперактивность, но в этом возрасте это норма. Фобии наследственные, выражены слабо. Сорок три по Зангу. Рекомендовал вторичный осмотр при достижении десятилетнего возраста.

– Сорок три, говоришь, – прошипел начальник Службы контроля. Датчик эмо-фона враз налился фиолетовым, будто на мизинце шефа вспухла гематома. – А никтофобия?

– Дормидонт Прасковьевич, дорогой, – заспешил с объяснениями Елисей. – Нет у нее никакой никтофобии! Выдумывает она. Или родитель надоумил.

– Мать, – вставил, как выругался, шеф.

– Мать надоумила, – поправился Елисей, все еще не понимая реакции руководства. – Чтобы девочка от сверстников не особо отличалась. Знаете ведь, к чему такая особенность может в таком возрасте привести. Задразнят девчонку. А там фобии прогрессировать начнут, – Елисею вдруг захотелось защитить мать этой конопатой девочки. В памяти так некстати всплыло воспоминание – его ответ: «Все может быть, малышка» и полные слез глаза ребенка, который ищет папу. Елисей исподлобья глянул на шефа. – Мы же предотвращать должны, как-никак. Я и внес в отчет. Баллов на тридцать всего. Кажется.

Начальник Службы контроля засопел и побагровел лицом, будто обещанная на завтра туча.

– Или вы считаете, что был умысел? – смекнул Елисей и даже осекся. Родительницу конопатой девчонки тотчас стало немного, но жаль. – Думаете, мать не хочет, чтобы дочку в ночные смены ставили?

Во взгляде начальника Службы контроля сверкнули молнии:

– Елеся, ты карту медицинскую ее смотрел?

– Конечно, – не моргнув, соврал Елисей.

Дормидонт Прасковьевич мазанул по столу кончиком пальца еще раз и взял свежую салфетку.

Поверх отчета Елисея из глубины столешницы проявился бланк Службы охраны здоровья сотрудников. «В результате осмотра Лесаны Катериновны, регистрационный номер 678955, установлено…» Буквы корпоративного шрифта складывались в приговор диагноза: «Приобретенная катаракта, вызванная внешними факторами, в частности – солнечным ионизирующим излучением». Факсимиле главврача Центральной клиники и гербовая печать Компании «Эдем» не позволяли надеяться на ошибку.

Елисею снова стало душно. Он перечитал еще раз.

– Выходит, может быть у нее боязнь темноты, – слова плохо лезли наружу. – Выходит, ошибся я, Дормидонт Прасковьевич?

Начальник Службы контроля скомкал салфетку. Стукнул кулаком по столу и подался вперед.

– Ты работу свою любишь, Елисей Аристархович? – прорычал он, вскочил, перегнулся через стол и навис над Елисеем. – Или зря у нас хлеб жрешь? Я тебя из Седьмого округа тоже зря перетащил? – брызгая слюной, бесновался начальник. – За забор захотел? Ты чего тут мелешь?

Елисей все больше вжимался спиной в кресло. Таким он своего шефа за девять лет работы в Четвертом округе не видел ни разу.

– Ты же мой лучший контролер! Я письма рекомендательные писать собирался! Ты куда смотрел, паскудник? Ты сюда, сюда вот, – Дормидонт Прасковьевич увеличил на полстолешницы бланк и грохнул в район печати кулаком, так что взвизгнул пластик, – посмотри!

Елисей отер рукавом пиджака начальничью слюну со щеки и глянул куда велено.

Дата под врачебным заключением была вчерашняя.

– Ты мне врать еще будешь, курва?! – замахнулся Дормидонт Прасковьевич. – Смотрел он медкарту! Ее позавчера не было еще!

Одной капсулы бензо для сегодняшней встречи явно оказалось мало. Елисей почувствовал, как у него начали неметь губы.

– Но это только начало истории, – оскалился шеф и стал похож на псину из-за Стены. – Я уж не знаю, кто эту лярву, мать ее, надоумил, явно кто-то из профсоюза, но она вчера два письма отправила. Первое – в Службу демографического развития, а второе – Генеральному!

Слова начальника с трудом пробивались сквозь звон в ушах. Смысл их доходил до Елисея еще натужнее.

– Все как надо, через Канцелярию зарегистрировала, составлены – не придерешься. Грамотная, холера! – продолжал рычать Дормидонт Прасковьевич. – В Демографию пишет, мол, готова на повторное оплодотворение. А Генеральному – в рамках социальной политики Компании прошу разрешить проведение операции по замене хрусталика на интраокулярную линзу для моей дочери. Из Демографии на радостях подсуетились, и оба письма на стол к Самому. А тот возьми и отпиши – «В работу»!

Ног Елисей уже не чувствовал. Ледяные мураши обглодали кончики пальцев рук и двинулись выше.

– …в итоге звонит мне наш старший и орет: «Вы там в Четвертом вконец охренели! Мышей совсем не ловите? Мы теперь на каждую поломойку будем ресурсы тратить? Я из ваших пайков буду расходы покрывать? Или из своих, может?!»