Роберт Хайнлайн - Иов, или Комедия справедливости

– Ну… закон здесь не воспрещает верить в Христа. В Техасе существует свобода вероисповедания. Однако христианство здесь не слишком популярно, и отправление христианских религиозных церемоний происходит в большинстве случаев, так сказать, в подполье. Хм… если вы захотите войти в контакт с единоверцами, то мы наверняка сможем отыскать их катакомбы. Верно, Кейт?

– Ну конечно, мы найдем того, кто в курсе дела. Я осторожно поспрашиваю.

– Только если Алек попросит, милая. Алек, никакой опасности, что вас побьют камнями, нет. Наш штат – это вам не какое-нибудь деревенское захолустье. Так что особых неприятностей не ждите. Но я не хочу, чтобы моих гостей в чем-то ущемляли или оскорбляли.

Кейти Фарнсуорт добавила:

– Сибил…

– Ах да! Алек, наша дочь – хорошая девочка и вполне цивилизованна, насколько это слово применимо к тинейджерам. Но она обучается колдовству и только недавно приобщилась к Древней религии. И поскольку она одновременно и прозелит, и тинейджер, то относится к религии очень серьезно. Сибил не станет грубить гостям – Кейти обучила ее хорошим манерам. Кроме того, она знает, что в случае чего я с нее шкуру живьем спущу. Однако я был бы вам очень признателен, если бы вы не дали повода для ненужного нервного напряжения. Вы же знаете, каждый подросток – бомба с часовым механизмом, которая только и ждет, чтобы взорваться.

Маргрета ответила за меня:

– Мы будем очень осторожны. А Древняя религия – это что, культ Одина?

У меня просто мороз по коже прошел. А я ведь и без того чувствовал, что теряю почву под ногами и вряд ли выдержу дополнительный стресс. Однако Джерри ответил:

– Нет. Во всяком случае, не думаю. Вы спросите у Сибил, если не побоитесь, что она вас насмерть заговорит. Она ведь обязательно попробует обратить вас в свою веру. Жутко настойчивая девица.

– Не помню, чтобы Сибил упоминала Одина, – заметила Кейти Фарнсуорт. – Обычно она говорит о «богине». А друиды почитают Одина? Право, не знаю. Боюсь, что Сибил смотрит на нас как на ископаемые, а потому не считает нужным обсуждать с нами теологические вопросы.

– Ну тогда и мы не станем их обсуждать, – поддержал ее Джерри, и машина двинулась по подъездной дорожке.

Особняк Фарнсуортов был длинный, приземистый и не слишком изысканный в архитектурном смысле; зато было в нем нечто такое, что заставляло подумать о неге и изобилии. Джерри остановил машину у подъезда, и мы вышли. Он похлопал автомобиль по крыше, как похлопывают по шее доброго коня. Машина отъехала и завернула за угол дома как раз в ту минуту, когда мы входили в дверь.

Я не стану много говорить о доме; он был прекрасен и по-техасски роскошен, однако не вызывал особого желания его подробно описывать. Бóльшую часть того, что мы видели, Джерри называл «голые граммы». Как их охарактеризовать? Застывшие грезы? Трехмерные картины? Скажу лишь одно: стулья были настоящие. То же самое относится и к столешницам. До всего остального в этом доме следовало дотрагиваться с осторожностью, убедившись сначала, что предмет, прекрасный как радуга, не является столь же иллюзорным, как и она.

Не знаю, как создаются такие фантомы. Может быть, в этом мире законы физики не совсем таковы, как в Канзасе моих юных лет.

Кейт ввела нас в комнату, которую Джерри называл «общей гостиной» и увидев которую он чуть не окаменел.

– Проклятущий индийский бордель!

Потолок огромной комнаты уходил в высоту, невероятную для одноэтажного дома в стиле ранчо. Все стены, арки, альковы, потолочные балки и сам потолок были украшены барельефами и статуями. Но какими! Я почувствовал, что краснею. Фигуры были, видимо, скопированы с пресловутого храма в Южной Индии – с того самого, который демонстрирует все возможные разновидности извращенного сладострастия, причем в самых вульгарных и непристойных подробностях.

Кейти воскликнула:

– Извини, родной. Здесь молодежь порезвилась! – Она быстро отошла куда-то влево и исчезла в ближайшей скульптурной группе. – Какую программу включить, Джеральд?

– Э-э-э… Ремингтон номер два.

– Будет сделано.

Непристойные фигуры внезапно исчезли, потолок опустился, и теперь его покрывала штукатурка и деревянные балки, одна стена комнаты стала «пейзажным окном» с видом на горы – больше похоже на Юту, чем на Техас; противоположная стена украсилась массивным каменным камином, в котором весело потрескивал огонь; мебель обрела формы, свойственные так называемому «стилю испанских миссий», а пол оказался сложенным из мраморных плит, покрытых индейскими коврами.

– Отлично. Спасибо, Кэтрин. Присаживайтесь, друзья. Выбирайте местечко по вкусу и располагайтесь поудобнее.

Я сел, решив держаться подальше от того, что явно было «отцовским креслом» – массивным и обитым настоящей кожей. Кейти и Марга выбрали кушетку. Джерри уселся в «отцовское» кресло.

– Любимая, что будешь пить?

– Кампари с содовой, пожалуйста.

– Слабачка! А вы, Марджи?

– Мне тоже кампари с содовой.

– Две слабачки. Алек?

– И мне того же.

– Сынок, слабому полу я еще могу дать поблажку. Но уж взрослому мужчине – никак. Давайте-ка снова.

– Э-э-э… шотландский виски с содовой.

– Если бы у меня был под рукой хлыст, я бы вас высек. Дружище, у вас остался только один шанс.

– Э-э-э… бурбон с водой.

– Ну наконец-то! «Джек Дэниелс», воду отдельно. Недавно в Далласе какой-то тип попытался заказать себе ирландский виски, так его, знаете ли, вынесли из города на шесте – но потом, правда, извинились. Выяснилось, что он янки, а потому откуда ж ему знать, что хорошо, а что плохо.

Говоря, наш хозяин все время постукивал пальцами по миниатюрному столику, что стоял возле кресла. Когда он наконец прекратил барабанить, на столике у моего кресла появились стопка с коричневой жидкостью и стакан воды. Тут я увидел, что и остальные обслужены таким же способом. Джерри поднял свой стакан:

– Ну, выпьем за то, чтоб у нас всегда водились конфедератские деньжонки! Salud!

Мы выпили, а он продолжал:

– Кэтрин, ты не знаешь, где прячется наша разбойница?

– Думаю, они все купаются в бассейне, милый.

– Так.

Джерри снова нервно побарабанил по столику. Внезапно прямо перед ним из ниоткуда возник трамплин, на котором сидела юная дева, залитая ярким солнечным светом, хотя в комнате царил прохладный сумрак. На теле девушки сверкали капельки воды. Сидела она лицом к Джерри и, следовательно, спиной ко мне.

– Привет, пискля!

– Привет, папуля. Чмоки-чмоки.

– Со свинтусами не целуюсь. А ты помнишь, когда я последний раз тебя хорошенько отшлепал?

– В день, когда мне исполнилось девять. Я еще подожгла тетю Милли. А в чем я сегодня провинилась?

– Заклинаю тебя позолоченными полновесными половыми придатками Бога, с какого перепугу ты оставила в гостиной эту вульгарную порнографическую программу?