Павел Парфин - Юродивый Эрос [СИ]

Что, морской придурок, не спится? Людей пугаешь, сволочь…» Губы ардовского черта едва-едва шевелились, на тонкой удочке тускло мерцал крошечный огонек.

Еще пару раз матюкнувшись, потерев голый череп, Палермо решительно подошел к монитору. «Теперь мне хрен кто помешает. Так, что здесь… az.blazhen.b. Ни хрена себе! Домен дикий какой! Таких в природе не бывает — без привычного протокола „эйч-ти-ти-пи“ в начале, с бредовым твердым знаком в конце… Постой, постой, да это ж „ять“ — кажись, последняя буква в старом алфавите! Ну, полный улет! Что ж здесь за код используется? Глянем-ка…» Палермо, все больше волнуясь, вошел в меню «Вид», щелкнул по опции «В виде HTML»… В открывшемся окне текстового редактора полностью отсутствовали дескрипторы. По крайней мере, те иероглифы, замысловатые закорючки, из которых был составлен код невиданной веб-страницы, трудно было причислить к каким-либо знакомым дескрипторам HTML. В открывшемся тексте вообще ничего нельзя было разобрать и понять!

— Абракадабра какая-то, шифровка от Штирлица. Эй, Штирлиц… тьфу, Эрос, очнись! Где ты разыскал эту чушь?

Эрос медленно повернул голову: ресницы вздрогнули, зрачки чуть сузились, в них затеплился свет — сознание возвращалось к парню.

— Ну, наконец-то! — Палермо шумно выдохнул, словно вынырнул из многометровой глубины. — Пойди помойся. От тебя воняет черт знает чем. Блин, на хрена ты нацепил на себя…

Только сейчас Палермо обратил внимание на странную рубаху, в которую был одет Эрос. Безобразная рвань, очень смахивающая на заношенную до дыр женскую ночнушку, сплошь в дурно пахнущих пятнах.

Эрос встал и тут же опасно покачнулся.

— Эй, тебе помочь? — Палермо протянул было руку, но Эрос, не замечая ее, прошел мимо. Не моргая, точно зомби, точно морской черт, упрятанный в «Ardo», он поплелся в прихожую. Палермо провожал его ошалелым взглядом. Вот Эрос поравнялся с дверью в ванную комнату, не замедляя шага, проследовал дальше и, наконец, вышел вон из квартиры. Войдя в дом, Палермо забыл закрыть за собой дверь.

Эрос исчез. А Палермо продолжал стоять как столб, не в силах ни шагу сделать, ни пошевелить рукой… Первым к нему вернулся дар речи:

— Эрос совсем спятил. Во попали!

…Воскресный вечер неумолимо таял, сигаретным пеплом слетал под ноги прохожих. Несмотря на довольно позднее время, сырой и прямо-таки промозглый воздух, никак не вязавшийся с концом лета, разгулявшийся люд не спешил расходиться. Подростки по обыкновению кучковались, заплевывая тротуарную плитку подсолнечной шелухой, пили пиво и громко окликали друг друга. Люди постарше, одетые, без сомнений, дорого и солидно, однако уже нарушившие первоначальную респектабельность нетрезвой рукой, неверными голосами ловили такси. В ночь, по праву отнявшую город у вечера, пьяненькие пижоны разъезжались не одни — в компании щебечущих, непристойно одетых девиц. Одного такого съемщика с наружностью большого начальника упустила его пышная, полная достоинств и лишнего веса спутница. Прозевала за считанные минуты! Стоило мадам только, продефилировав по Соборной к Красной площади, зайти в «Каравай» за батоном и еще какой-то снедью, как муженек не преминул улизнуть с молоденькой шлюшкой. Позорное бегство супруга мадам скорее почувствовала, чем углядела в темные окна магазина. На улицу она выскочила, свирепо вращая очами, зажав в руке французский батон вместо деревянного меча… Увы, на этом неприятности ее не закончились. Уже в следующую минуту ей под ноги бросился грязный колобок и больно укусил за ляжку. Мадам дико взвизгнула. В первый момент она решила, что на нее напала бездомная собака. Но когда обнаружила, что ее укусил человек… Мадам завопила еще истошней:

— Какая мерзость! Да как ты смел, урод?!

На помощь женщине поспешили два здоровенных хлопца и один коротыш, зато с явно обозначенным комплексом собственной избранности. В жизни никому не помогали, но сейчас… Как раз перед этим приятели расправились с ржаными сухариками «Грызли», посреди тротуара растоптали пустые пакеты, отфутболили прочь две литровые пластиковые бутылки из-под «Черниговского», а теперь, скучая, озирали прохожих, раздумывая, кого бы первого задрать. Удобного случая долго ждать не пришлось.

— Ну шо, пацаны, — коротыш счастливым взором оглядел крепких своих друганов, — поравняем лоху харю?

Но не тут-то было. Лох, он же Эрос, он же, наверное, первый сумской юродивый, не стал дожидаться, когда его отдубасят в свое удовольствие три безбашенных подростка. Эрос кинулся наутек — едва ли не на четвереньках, точно всамделишный пес или кот. Добежав до ближайшего фонарного столба, ловко вскарабкался на него.

— Во лох дает! — с уважением хохотнул один из преследователей.

— Во лох дает!! — весело повторил сверху Эрос. Он до неузнаваемости преобразился. Ни тени уныния и стыда на безумном лице! С виной покончено навсегда! Эрос ударился в исступленную радость; как кошка, вцепившись в бетонное тело столба, принялся бесноваться, корчить рожи, издавать неприличные звуки, одновременно пугая и притягивая к себе зевак. От нечленораздельных выкриков и бесовских междометий он вдруг перешел к стихам. Эрос горланил странные вещи:

Грозные лохмотья безумного Эроса развевались на ночном ветру, будто старый, вырванный из забвения флаг… Бросив пугать стихами, Эрос начал выкрикивать имена губернатора и мэра:

Народ у подножия столба зароптал, заулюлюкал — кто возмущенно, кто с одобрением, а кто дурашливо и гадко, радый любой возможности покуражиться. Тогда странный грязный оборвыш разошелся пуще прежнего:

— Гребень не князь, Гребень грязь! Когда ты в грязи, у тебя все на мази! Попробуй тронуть Гребеня — он пошлет тебя к ебеням!..

Толпа внизу довольно загоготала. Смеялись, похоже, все: и сторонники, и противники власти. Внезапно повиснув вниз головой, чудом удерживаясь на скользком столбе, фонарный юродивый перешел на ридну мову:

— Кажу це скрізь і відкрито: хто не ризикує, той не п’є шампанське! Буде настрій — буде дух! Це — доля мільйонів! Чуйні, уважні й мудрі люди! Шана їм і наша вдячність за те! А що робити «не кращим»? Каторжно працювати і шукати своє місце під сонцем! Я — не виняток! Мені не доводиться лукавити й хитрувати! Одні вважають мене жорстким, інші — навіть жорстоким! Кажу вам: я — не виняток! Мене творив час, я творив себе й сам! Мені був потрібен простір! Я був занадто різким і завжди намагався бути самостійним! Нікому в світі успіх не дається легко! Треба брати відповідальність на себе! Я запрограмований на рух уперед! Наш шлях — у глобалізований світ! Майбутнє хвилює всіх! Моя мати — це мій народ! Народ нас не зрозуміє, народ нам не пробачить, народ треба нагодувати й одягти! Надія — добрий сніданок, але погана вечеря! Ми втрачаємо дорогоцінний час! Коли обдурюєш людей на кожному кроці, тоді ти ніякий не політик, а звичайнісінький шахрай. Я — людина конкретної роботи і конкретних результатів! Треба не заробляти авторитет популістськими гаслами, треба думати й запитувати себе: влада в ім'я чого? Знання породжують печаль. З цим і повернуся до вас!..