Фима Кибальчич - Пыльца в крови

Но тогда посол инсектоидов вел делегацию и стучал когтями по полу с особой торжественностью. Он то и дело останавливался, называя имена, описывая свершения. Легкие отличия в оттенках оливкового и серых побежалостей на черепе, разница в доли миллиметра ширины между двумя фасетчатыми глазами, степень выдвинутости «всасывателя» – и вот точный портрет деятеля и героя одного из великий роёв. До конца галереи делегация все же добраться не смогла.

– Вечной памяти, – не дрогнув, повторил Никита вслед за МихМихом.

Наступила пауза. Генерал-майор пытался выстроить правильный вопрос, а инсектоид невозмутимо ждал. Совершенно черные когтистые руки неподвижно лежали на огромных хитиновых коленях.

– Есть ли вероятность, что их гибель была связана с сотрудничеством с гиперфлотом под командованием гросс-адмирала Штрауса?

– Данных недостаточно и вероятностей много.

Генерал-майор приуныл, жалея о потраченном времени на столь скудный диалог.

Вдруг лапа на колене шевельнулась. Инсектоид почти неуловимым движением сдернул с собственного покрытого чешуей локтя что-то вроде ремешка и бросил его в сторону Никиты. Тот инстинктивно сжался, вцепился пальцами в неудобную сидушку.

Ремешок расправился, завис между ними. Голограмма множества крошечных галактик развернулась между следователем и маршалом. Ларскому звездная карта была совершенно не знакома.

– Синяя метка – временная база гиперфлота. СимРиг в составе группы от Роя Мощи Боя был на базе полтора года назад по общефедеральному летоисчислению. Красная линия – траектория его перемещения.

Сочащийся злостью скрип МихМиха прервался, словно он давал время обдумать сказанное. Никита посмотрел в контуры неподвижных челюстей, проступающих где-то позади голограммы, сглотнул и кивнул.

Все было ясно: красная линия прямым кратчайшим путем шла к базе флота, а потом в сторону от него, делая странные зигзаги сначала в одной ближайшей спиральной галактике, потом в другой, неприятно клочковатой, разбросанной.

– Вот оранжевая линия – перемещение СерКина в составе группы от Роя Красоты Боя. Все понятно, генерал Никита Ларский?

Да, все было понятно – та же траектория движения, все то же, только год спустя по общефедеральному летоисчислению.

– Они шли по тем же следам, – тихо проговорил Никита.

– Так. Рои разные. Задачи у них разные. По траектории прошли группы еще пяти роев. Все целы.

– Они что-нибудь нашли… особенное?

– Данные засекречены. Ничего определенного. Рой Мощи Боя сделал ряд положительных выводов. Рой Красоты Боя – отрицательных. След перемещения противника был потерян.

Из этого сообщения следовало, что инсектоиды высоко оценили огневую мощь противника, а искусство маневрировать – не особо высоко. На Утразе вся жизнь была одной непрерывной войной, и чем бы ни занимался каждый рой – выращиванием потомства, архитектурой, живописью, музыкой, естественнонаучными изысканиями – все это было так или иначе посвящено войне, бою, атаке…

МихМих вытянул страшенную лапищу, изображение исчезло, и ремешок опал, обхватил ее под локтевым сочленением.

Тут был не один ремешок. Еще пара узких веревочек, непрерывно меняющих цвет, крошечный шипастый браслет и многохвостые символы, нанесенные прямо на обсидиановую черноту конечности. И все это – технические приблуды, тараканьи гаджеты, мишура крутизны.

Инсектоиды были страстными понтовщиками. Увешанные с ног до головы чем-то меняющимся, вырастающим прямо на глазах, они круто пользовались всеми последними техническими новшествами, хотя сами были ходячими машинами – сплошные мозги и мышцы, способные перемещаться по космосу без скафандров. Даже на одноместных, узких, как серп, челноках, с откинутым верхом и шевелящимися в безвоздушном пространстве космоса нервными отростками головы.

Серьезные парни – все из наворотов.

Никита подобрал под висящее сиденье ноги, – ему показалось, что челюстной створ маршала шевельнулся, и голова изменила наклон. В его сторону.

– Я правильно понимаю, – Никита снова прокашлялся. – Что у Роя Будущего Боя нет версий, почему погибли СимРиг и СерКин?

– Изоморфа исключили день назад. СерКин погиб несколько часов назад. Теперь Рой Будущего Боя всматривается в вероятности.

Челюсти точно шевельнулись, и еще когти скрипнули по полу, а в генерируемом голосе отчетливо резанула злоба. Никита скрестил лодыжки.

МихМих медленно встал со своего странного винтового сиденья, и генерал-майор почувствовал себя букашкой, на которую упала тень от тапки. Он стал сползать с кресла.

– Доставьте сюда Ирта Флаа, и рой постарается увидеть будущий бой, – проскрежетал маршал роев.

– Он невиновен, – пискнул Никита.

– Я его не уничтожу, – в звуках голоса стояли холод и смерть. – Я с ним буду говорить.

Мы делаем вид, что они добрые и цивилизованные, просто другие.

Они делают вид, что они добрые и цивилизованные, просто другие.

Но они полны злобы.

Несколько лет назад Никита присутствовал на межгалактических состязаниях по плаванию, которые проходили на Земле. Инсектоид пересек океан вторым, уступил существу, рожденному и живущему в стихии воды. Он чертовски расстроился. И пока не изорвал голыми когтями трех гигантских океанских раков… в труху, в кровавые ошметки, не успокоился. Зрительские платформы, особенно с детьми, улетали подальше от пенящейся кровью воды.

А потом, кто-то сказал Никите, что по анатомической типологии инсектоид похож не на таракана, не на саранчу, и даже не на муравья, а на кузнечика.

На кузнечика, мать его, зелененького!

Видимо, знатоки анатомии никогда не стояли рядом с этим кузнечиком.

У распахнувшихся лепестков выхода МихМих обернулся. Средний ротовой проем чуть расширился и выдвинулся вперед, внутри мелькнуло отвратительное многочленистое движение. Никита отвел глаза.

– И поторопитесь, генерал-майор. Этот бой близко. Рой Смены Погоды чует его приближение.

Он не имел ни малейшего намерения возвращаться в Планетарную прокуратуру.

Макао, только Макао и много, много голых веселых китаянок.

Неожиданный звонок Граува вогнал в ступор и стер драйвовый отчаянный настрой. Когда генерал-майор вывалился из шаттла на парковке пирса и обессиленно припал к перилам энерголифта, он окончательно понял, что не имеет ни малейшего понятия, как нужно поступить правильно.

Насмешливый голос Треллина, злость и угроза в словах МихМиха и вдруг короткая, словно отлитая из бронзы спокойствия, просьба Тима Граува сливались, превращались в рокочущий камнепад, в волю судьбы, которой Никита уже не мог противостоять и не был уверен, что имел право.