Фима Кибальчич - Пыльца в крови

Потом он двигался следом и долго не выпускал из виду ее тонкую фигурку. Лиза забавно, как птица, взмахивала руками и легко взлетала с перистых гигантов, а солнце превращало хвост волос на голове в сияющую золотом корону.

Он нашел ее на финише, спросил, как зовут, и согрел ей руки. С этого все началось.

Раскачиваясь в кресле, Никита нередко находил лучшие решения, но сейчас не мог сосредоточенно думать над информацией из новых файлов Марры. У него оставалось чувство, что что-то ускользает. Не факты, цифры и траектории, а нечто над ними, нечто чертовски важное. И еще ему не нравился весь этот узел, который затянулся вокруг капитана Граува и Ирта Флаа.

Я не верю Марре, вот в чем дело. Он недоговаривает. О Штраусе и инциденте в далеком космосе. И не верю Треллину. Кто-то врет, кто-то играет в свою игру. А он сам, изоморф и капитан – всего лишь пешки в ней.

Ни раскачивание в кресле, ни прогулки по пирсу Ларского не успокоили. В результате он все-таки потащился на Луну, проклиная Марру, Ирта Флаа и Треллина. Хоть и всего тридцать минут, но сквозь мерзкую, равнодушную черноту космоса, которую он не выносил.

На большом пассажирском корабле, где есть верх, низ, несколько этажей и бильярдные столы, это путешествие можно было как-то пережить. Много лет назад он летал в комфортабельном лайнере на Марс, три дня пути – и ты на красной планете. Там все было иначе, чем на Земле, и женщины отличались странной, притягивающей взгляды красотой. Но Никита был слишком занят Лизой.

Полет на Марс был очень приятным воспоминанием. Но в шаттле наедине с мыслью, что скоро придется взглянуть в тараканье хайло, состоящее из нескольких блоков выдвигающихся челюстей, нижний из которых имеет жуткое название «всасыватель», хотелось надраться до зеленых соплей. Коньяк, проявив запредельную силу воли, Никита оставил в офисе.

Как только Земля превратилась в шар, пропало ощущение хоть какой-то плоскости, чего-то надежного и неизменного, а остались только цель и траектория, страх накатил волной. Никита сцепил зубы и сосредоточил все внимание на обнадеживающем своей яркостью круге еще такой далекой Луны. Здесь он был совершенно и невероятно одинок. Кокпит, на котором находился ложемент управления, был чуть поднят и наклонен к носу шаттла. Впереди, справа и слева от Никиты сквозь ставшие прозрачными стены шаттла сочилась чернота.

Чернота, сторожащая каждый момент, каждое его неосторожное движение, чтобы понять человеческие слабости, заглянуть бездной в глаза страхов и вышвырнуть из рукава уродливые сокровища космоса.

Почему толпы недоумков, вроде запредельщиков или Граува, так стремятся отдать свои жизни бесчувственной пустоте, черной, как жопа кита – было совершенно непостижимо.

Генерал-майор мог бы устроиться в шаттле уютнее, задать электронному лоцману координаты, затянуть стены зелененькой мишурой и выжать газ до отказа. Летел бы в коробе трюма, расслаблялся, послушал бы пару страстных древних арий, прихлебывая коньяк.

И это было бы правильно.

Но он не доверял.

За пределами атмосферы.

Ничему.

Поэтому Никита напряженно всматривался в расстилающуюся вокруг черноту, видел крылья шаттла, несущего его сквозь космос, бледно-серые перемычки прозрачных теперь сочленений корабля. И лицо Луны.

Планки ложемента, обнимающие руки и предплечья, подчиняли машину малейшему их движению – наклон, поворот, скорость, угол приближения. Никита мог бы закладывать виражи, кувыркаться, как сумасшедший, закрутить вокруг самого себя настороженно моргающие звезды и… потеряться. Это легко сделать там, где нет ни верха, ни низа, ни плоскости, сохраняющей жизнь. Когда за прозрачными стенами и саму машину не чувствуешь, а только тело, ложемент и вселенную. Но Никита смотрел на Луну и иногда на трехмерный планшет с навигационной разметкой перед ним.

На Луне никто не жил постоянно, только работали. Там размещалось несколько заводов, космодром, верфь и военные базы форпоста. В общем-то, этот регулярно взрыхляемый метеоритами гигантский скальнопылевой склад был пуст и гулок. Здесь можно было зарыть в песок махинацию впечатляющего масштаба и преступление любой тяжести.

Периодически прокурорские прилетали сюда с проверками, но Никита в этих бессмысленных затеях участия не принимал – все равно, что искать кость золотой рыбки на океанском пляже. Поможет только сито и миллион рук.

А сейчас генерал-майору нужно было попасть на одну из военных баз, которая, слава богам правосудия, была на освещенной стороне пыльного космического склада и принимала в качестве гостей, да спасут нас ангелы человечества, не слишком дружелюбно настроенных инсектоидов.

Он запросил встречу с самим МихМихом – лидером боевых роев Федерации, и теперь в низу живота поселилось недоброе, угрожающее чести и достоинству прокуратуры напряжение.

Тридцать минут полета, и чернота съежилась за спиной. А суша, пусть призрачно серая, унылая, с безобразными каменистыми наростами, потянулась под носом шаттла. Никита ощутил прилив уверенности, даже ждущая его встреча на мгновение показалась самой обычной деловой.

Замедляясь, меняя угол наклона машины к поверхности Луны, генерал-майор почувствовал себя матерым летуном. Жаль, что руки – медлительный инструмент, только мыслеприказы могли превращать любую летательную хрень в часть твоего тела.

Иногда Ларский все же жалел, что не пошел-таки по флотскому ведомству. Достиг бы приличных должностей… Даже если бы он просто управлял третьесортным корабликом, способным покинуть солнечную систему, а не только метнуться к Луне, ему бы встроили в черепушку тонкие, невесомые пластины.

Когда пластиной прошита башка, любой мысленный приказ, отслаиваясь от лишних образов и обрывков параллельных размышлений, превращался в сверхскоростное, сверхточное управление. Мир вокруг подчинялся мыслям и желаниям человека напрямую. Мир прогибался даже под мысли Граува, хотя тот… страдал какой-то невообразимой хренью.

Никита соскользнул с трапа шаттла. Легкая ткань скафандра прохладно льнула к телу, а по поверхности шлема скользили багровые огоньки от затухающих фасеточных ускорителей машины. Никита оглянулся, привыкая к освещенному пространству под непроглядным небом, к глухим, черным теням, ложащимся на серую пыль.

Военная база, которую время от времени использовали инопланетные подразделения альянса, тянулась в ста метрах правее. Она змеей разрезала и огибала линию скального выступа кратера, уходя внутрь чащобой туннелей, естественных и искусственных. Полупрозрачные витражи обхватывали гигантскую трещину, перемежаясь кронштейнами разных форм и размеров, толстыми композитными перемычками. К никак не выделяющемуся входу вел переход из отшлифованного до блеска камня, над которым неподвижно висела пыль.