Клиффорд Саймак - Город. Сборник рассказов и повестей

Раздался новый звук. В дверь постучали.

– Шэй, где вы?

– Иду, – отозвался он.

Сунув ноги в тапочки, Питер отправился к двери. За ней стоял шериф со своими людьми.

– Зажгите свет, – велел он.

– Спички есть? – спросил Питер.

– Вот, держите.

Питер нащупал в темноте руку шерифа, сжимавшую коробок.

Он пошарил рукой по столешнице в поисках лампы, зажег ее и посмотрел на гостя.

– Шэй, эта штука что-то строит, – заявил шериф.

– Я знаю.

– Что это еще за шутки?

– Это не шутки.

– Вот что она мне дала.

Шериф бросил что-то на стол.

– Пистолет, – сказал Питер.

– Вы когда-нибудь видели что-то подобное?

Обычный пистолет размером с «кольт» сорок пятого калибра, только без спускового крючка и с воронкой на конце дула. Он был сделан из какого-то белого полупрозрачного материала. Питер взял пистолет – тот весил всего граммов двести.

– Нет. Никогда такого не видел, – ответил он и осторожно положил пистолет на стол. – Исправен?

– Вполне, – отозвался шериф. – Я проверил на вашем амбаре.

– Нет больше никакого амбара, – добавил помощник.

– Ни отдачи, ни вспышки. Вообще ничего, – продолжил шериф.

– Ни амбара. – Помощнику это явно не давало покоя.

Во дворе остановилась машина.

– Посмотри, кто там, – велел шериф.

Один из помощников вышел.

– Не понимаю, – пожаловался шериф. – Говорят «летающая тарелка», но какая это тарелка? Обычный ящик.

– Это машина, – отозвался Питер.

По крыльцу загремели шаги, и в дом ввалились люди.

– Газетчики, – объяснил помощник шерифа.

– Ребята, мне нечего вам сказать, – заявил шериф.

Один из них обратился к Питеру:

– Это вы Шэй?

Питер кивнул.

– Я Хоскинс из «Трибьюн». Это Джонсон из «Ассошиэйтед». Тот парень с глуповатой физиономией – Лэнгли, фотограф. Не обращайте на него внимания. – Питера хлопнули по спине. – Каково это – участвовать в величайшем событии века? Здорово, а?

– Замрите, – велел Лэнгли.

Сверкнула вспышка.

– Где телефон? – спросил Джонсон. – Мне нужно позвонить.

– Там, – указал Питер. – Только он не работает.

– В такой момент – и не работает?

– Я перерезал провод.

– Перерезали провод? Шэй, вы в своем уме?

– Меня донимали звонками.

– Еще бы, – хохотнул Хоскинс.

– Я починю телефон, – вызвался Лэнгли. – Плоскогубцы есть?

– Подождите, ребята… – начал шериф.

– Быстрей надевайте штаны, – обратился Хоскинс к Питеру. – Сфотографируем вас прямо на месте. Поставите ногу на эту штуку – как охотник, который подстрелил слона.

– Послушайте… – снова начал шериф.

– В чем дело?

– Дело серьезное. Надо разобраться. Нечего вам, ребята, там шастать.

– Конечно, серьезное, – кивнул Хоскинс. – Поэтому мы здесь. Миллионы людей ждут новостей.

– Вот плоскогубцы, – сказал кто-то.

– Я займусь телефоном, – отозвался Лэнгли.

– Что мы тут торчим? Пойдемте посмотрим, – распорядился Хоскинс.

– Мне нужно позвонить, – сказал Джонсон.

– Ребята, постойте, – гнул свою линию шериф.

– Шериф, скажите, на что она похожа? Думаете, это тарелка? Она большая? Щелкает?.. Эй, Лэнгли, сними-ка шерифа!

– Минуту, – отозвался Лэнгли снаружи. – Сейчас провода скручу.

На крыльце снова послышались шаги. В дверь просунулась голова.

– Мы с телевидения. Как попасть к этой штуке?

Телефон зазвонил. Джонсон снял трубку.

– Вас, шериф.

Шериф протопал к телефону. Все прислушались.

– Да, шериф Бернс… Да, здесь… Конечно, понимаю. Да, видел…. Нет, я не знаю, что это… Да, понимаю… Да, сэр… Да, сэр. Я прослежу, сэр.

Он повесил трубку и обернулся.

– Звонили из военной разведки. Никто никуда не пойдет. Никому не выходить из дома. Отныне здесь запретная зона. – Шериф окинул журналистов свирепым взглядом. – Это приказ!

– Вот черт! – в сердцах воскликнул Хоскинс.

– Я что, зря сюда ехал? – заорал телевизионщик. – Я не собираюсь…

– Приказы отдаю не я, а дядя Сэм, – отрезал шериф. – Не горячитесь, ребята.

Питер развел в печи огонь и поставил чайник.

– Тут есть кофе, – обратился он к Лэнгли. – Я пока оденусь.

Ночь тянулась медленно. Хоскинс и Джонсон продиктовали по телефону все, что им удалось узнать и записать. Во время разговоров с Питером и шерифом их карандаши порхали, оставляя на бумаге загадочные знаки. Лэнгли немного поругался с шерифом и уехал со своими снимками. Шериф мерил шагами комнату.

Орало радио, и постоянно звонил телефон. Все пили кофе и курили; окурки бросали на пол. Новые газетчики прибывали и садились ждать, прослушав инструктаж шерифа. Кто-то пустил по кругу бутылку. Еще кто-то затеял игру в покер, но желающих не нашлось.

Питер вышел во двор за дровами. Ночь была тихая и звездная.

Он посмотрел в сторону луга, но ничего не увидел. Попытался разглядеть, что осталось от амбара, но было слишком темно.

Что это? Последние часы умирающего – или тьма, что сгустилась перед рассветом? Перед ярчайшей зарей в многотрудной истории человечества?

Машина что-то строила под покровом ночи.

Храм?

Факторию?

Миссию?

Посольство?

Форт?

Что бы она ни строила, это будет первый форпост инопланетной расы на нашей планете.

Питер вернулся в дом с охапкой дров.

– К нам высылают войска, – сообщил шериф.

– Раз-два, раз-два, левой… – невозмутимо проговорил Хоскинс.

К его губе прилипла сигарета.

– По радио сказали, что поднята национальная гвардия, – продолжил шериф.

Хоскинс с Джонсоном опять завели свои «раз-два-раз-два».

– Вы, ребята, с солдатами не шутите, – предупредил шериф. – Ткнут вам штыком в самое…

Хоскинс изобразил горн, поднимающий солдат в атаку, а Джонсон схватил две ложки и стал выстукивать топот копыт.

– Кавалерия на подходе! Мы спасены! – заорал Хоскинс.

– Как дети малые, – устало протянул кто-то.

Ночь все не кончалась. Они пили кофе и курили. Разговор понемногу утих.

Наконец затихло и радио. Кто-то пытался поискать другую станцию, но батарейки дышали на ладан, и ничего не вышло. Радио выключили, телефон тоже уже давно не звонил.

Гвардия прибыла за час до рассвета на пяти обычных грузовиках, крытых брезентом. Никаких маршей и кавалерии.

Капитан заглянул в дом, только чтобы уточнить, где эта распроклятая тарелка. Ему не сиделось на месте. От кофе капитан отказался, выбежал во двор и стал выкрикивать приказы.

Грузовики укатили, урча моторами. В доме ждали.

Когда рассвело, на лугу обнаружилась удивительная конструкция. Ее словно строили шиворот-навыворот, чтобы всю «начинку» можно было разглядеть снаружи. Как будто здание начали сносить, и стены уже разрушили.

Здание было пятиэтажное и занимало пол-акра. В лучах рассвета оно переливалось розовым – тем самым блекло-розовым цветом, от которого захватывает дыхание, когда вспоминаешь платье соседской девочки на ее седьмой день рождения.