Олаф Степлдон - Пламя [сборник]

Как обычно, каждый из национальных контингентов нес свой национальный флаг. И зачем только, подумал старик, люди продолжают цепляться за эти глупые и довольно-таки опасные местные эмблемы? Тем не менее каждая нация выставила, и на почетном месте, рядом со своим собственным флагом, простое знамя Всемирной федерации. Некоторые из участников марша были одеты в их сельскохозяйственную, промышленную или иную профессиональную униформу. Этих униформ в мире, конечно же, стало значительно больше после того, как стремление к социальной сплоченности заняло подобающее ему место в умах людей, и во время тревожного периода реорганизации мирового порядка необходимость экономии лишь усилила эту тенденцию. Но сегодняшняя процессия включала множество демонстрантов в диверсифицированных и стилизованных индивидуальных костюмах. Как всегда, национальные колонны принесли с собой инструменты или продукты своих наиболее характерных национальных сфер деятельности. Связанные в снопы хлеба, корзины фруктов, рулоны ярких тканей и шелков, научные и оптические приборы, глянцевитое электрооборудование, модели кораблей и самолетов несли на плечах либо везли на тракторах, которые сами по себе являлись экспонатами. Некоторые народы умышленно больше делали на культуру больший упор, нежели на промышленность, в частности немцы, гордо демонстрировавшие свои книги, музыкальные инструменты, картины, скульптурные композиции.

Согласно договоренности все народы должны были быть представлены в определенной, хотя и приблизительной, пропорции к их нынешней численности населения, вследствие чего среди демонстрантов преобладали смуглые, «желтые» или черные лица. Но колонны Северной Америки, Северной Европы и Европейской России наглядно показывали, что белокурый тип по-прежнему является важным фактором в человеческом сообществе.

В конце длинной процессии шли небольшие колонны трех народов-хозяев данного мероприятия — английского, шотландского и валлийского. Бурный восторг и неподдельное ликование у зрителей вызвал тот факт, что во главе каждой из этих небольших групп шагала шеренга молодых мам с грудными младенцами на руках. Позади них маршировали три шеренги детей постарше, затем няни и работники служб опеки и попечительства, за которыми следовали учителя в сером твиде, ставшем униформой всех вовлеченных в процесс образования и теперь являвшемся самой почитаемой одеждой на Острове. Потом шли Юные пионеры, мальчики и девочки, экипированные для уборки урожая, земляных работ, посадок леса и тому подобного. За ними шествовали представители университетов и технических колледжей и, наконец, всегдашние шеренги характерных для Острова промышленности и сельского хозяйства. Предоставив материнству и образованию почетное вместо в своих колоннах, британские народы продемонстрировали всему мир тот факт, что они успешно препятствуют убыли своего населения, и что вся их экономика сознательно направлена на создание образцовых будущих граждан.

Все это было восхитительно. Но не обошлась церемония и без новшества — новшества, которое (пусть оно и удостоилось аплодисментов и восторженных возгласов зрителей) возмутило старика до глубины души. Согласно официальной программе это нововведение было придумано группой молодых французских писателей и артистов; и власти, после внимательного изучения, утвердили его как «символ нового поиска индивидуальности, начавшегося во всех частях земного шара». Социальная гармония, утверждала программа, уже установлена, так что человечество может немного ослабить свою дисциплину и посмеяться над своими, с таким трудом завоеванными триумфами, не принижая, однако же, героического самопожертвования основателей Нового Мира и не подрывая лояльности его нынешних сторонников. В программе ничего не говорилось об острейшем конфликте мнений, который предшествовал официальному утверждению нововведения, конфликте, приведшем к добровольной отставке целого ряда высокопоставленных персон.

Дерзкая инновация заключалась в следующем. Некоторые национальные колонны сопровождали два или три не прикрепленных к ним индивида, задачей которых было дурачиться и так и сяк рядом с демонстрантами и даже в их рядах. Большинство колонн обошлись без этих странных сопровождающих; но помимо французов, тщательно все продумавших и исполнивших задуманное с присущей им изысканностью, это нововведение согласились принять и кое-какие другие нации, вместе являвшие собой довольно-таки странную компанию. Русские, с их склонностью к самокритике и балетным талантом, китайцы с их юмором, ирландцы, приветствующие любую возможность проявить непочтительность по отношению к власти, и англичане, чья презентация была скорее веселой, нежели тонкой, — только эти народы обнаружили в себе достаточно любопытства и силы духа, чтобы подставить себя под беспощадный огонь самокритики.

Все эти комедианты были одеты в стилизованную и экстравагантную версию какого-нибудь наряда, известного на их родине. Все, что совершенно очевидно, намеревались изобразить распущенную индивидуальность обычного человека. В своем поведении они сочетали жесты и мимику ставшего уже почти легендарным киноактера Чаплина с отличительными признаками привилегированных средневековых шутов. Порой они просто семенили, восторженно и нелепо, рядом с колонной, забегая то с одной ее стороны, то с другой, тщетно пытаясь соответствовать жестко регламентированному поведению своих товарищей; порой, словно разрываясь между чарами группы и личным влечением, они вдруг выделывали неудачный антраша, а затем сконфуженно снова переходили на шаг, пытаясь с преувеличенно восторженным видом подстроиться под общий ритм. Иногда они останавливались, чтобы пошутить с отдельными зрителями, а затем с отобразившимися на лице волнением и раскаянием поспешить вернуться на свое место. Время от времени один из них пристраивался к руководителю колонны, имитируя его полную важности осанку и военную поступь. Судя по всему, эти клоуны прошли тщательный отбор и были высококвалифицированными артистами, так как они ухитрялись подметить даже мельчайшие машинальные, назойливые или заносчивые маньеризмы предводителей и спародировать их в уничтожающем, но в то же время доброжелательном стиле. То было отчасти лестное, но иногда и сокрушительное имитирование, с которым дети зачастую воздают должное старикам, и отчасти — дружеское осмеяние, с которым взрослые могут поумерить кипучий энтузиазм молодых. И таков был их артистизм, что, несмотря на критику отдельных лидеров и всеобщее исступление, никому даже и в голову не пришло усомниться в полном принятии ими духа всего празднества.