Александр Михайловский - Проклятый мир Содома [СИ]

– Вот, – сказала девушка, протягивая мне медицинскую карту молодого человека, – старший лейтенант Соколов для проведения обследования доставлен.

Я кивнула Гретхен, показывая, что она может быть свободной, и указала молодому человеку на кушетку, приглашая его прилечь. Все-таки, в отличие от обследований Лилии, для меня было бы лучше, чтобы пациент оказался полностью расслабленным, а это возможно только в лежачем положении. Тевтонка вышла, а молодой человек лег, настороженно глядя на меня и сжимая в напряжении кулаки. Интересно, чем Гретхен так запугала этого Василия, и не кинется ли он на меня, если страх станет сильнее разума?

– Расслабьтесь, молодой человек, – сказала я ему, – я ваш друг и не причиню вам зла…

– Вы колдунья и собираетесь влезть в мой разум, – обвиняющим тоном произнес он, приподнявшись с кушетки, – а я этого не желаю и буду протестовать. Это неправильно и противозаконно.

Все-таки Гретхен наговорила этому Василию много лишнего. Кстати, если этот Василий так протестует, то, вероятно, в этом омуте прячутся особо откормленные черти. Не хочется лезть в его пыльный чердак, но, кажется, придется это сделать, потому что я тоже несу свою часть ответственности за благополучие нашей команды и не могу допустить в нее непроверенного человека. Мало ли что Серегин дал добро. Он видит только общую текстуру личности и проверяет ее на соответствие требованиям, предъявляемым к воинам. Но это еще далеко не все. Уж я-то знаю, что такая фобия против психологических обследований на ровном месте не возникает.

Я наскоро просмотрела анкету, точнее только ее первую страницу, где Лилия изобразила структуру напряженности биополей и контуры ауры этого молодого человека, и сразу же обнаружила признаки повреждения тонких структур в результате очень грубого и отчасти хаотического влияния, как будто несколько магов-недоучек накладывали свои заклинания, как бы перекрикивая друг друга. Ничего не понимаю, вроде бы в так называемом основном потоке, в который входит и мир этого парня, магии не должно быть по определению. Или я действительно чего-то не понимаю. В любом случае, теперь я просто обязана разобраться с этой ситуацией.

– Расслабьтесь, Василий, – подхваченным от Серегина командным тоном произнесла я, делая повелительный жест, который должен был погрузить этого молодого человека в транс. Он было дернулся, но я уже вцепилась своим взглядом в его зрачки и шагнула за порог его сознания. Первое, что я ощутила, оказавшись внутри, это громкие спорящие со скандальными интонациями голоса, то и дело переходящие на крик. Три маленьких человечка, почти что гномика, сидели прямо на полу, усыпанном выдранными из книг страницами, и вели долгий и бесплодный спор о том, кто из них самый-самый великий экстрасенс. В то же время они все трое вместе взятые и каждый по отдельности уступали любому деревенскому колдуну, призванному обеспечить своевременный полив посевов и изгнание с них саранчи. На стене, прямо напротив входа, на самом видном месте, висели портреты людей, которые раньше явно были кумирами Василия, а теперь у них были чернильной ручкой подрисованы бороды и усы, а также выколоты глаза. Эго Василия, имевшее вид побитого и заплаканного подростка, сидело в темном дальнем углу, обхватив колени руками, и мечтало о далеких мирах, о волшебных дарах, которые когда-нибудь должны были упасть ему под ноги.

– Эх, милый мальчик, – произнесла я, – далекие миры – это не всегда приятно и красиво, а волшебные дары не падают сами под ноги, за них надо драться и зачастую со смертельным исходом. Иди к Серегину – он тебя научит как.

Услышав мой голос, злобные гномики прекратили свой спор, вскочили на ноги и, потрясая кулачками, начали кричать:

– Уходи, уходи отсюда, мы здесь забили, это наше место, уходи отсюда, уходи!

В моих руках появилась швабра, которой я попробовала шугнуть маленьких наглецов, но это их только раззадорило и они, приплясывая, начали швырять в меня всякой дрянью, в основном собственным калом и комками бумаги, в которые превратились разодранные книги. Я попробовала применить отклоняющие заклинания и убедилась, что они работают, хотя это ни на йоту не приблизило меня к решению главной задачи. Для того, чтобы прибраться в сознании Василия и привести в чувство его Эго, требовалось изгнать отсюда троих маленьких мерзавцев, но они никак не хотели изгоняться.

В этот момент рядом со мной неведомо каким образом очутилась Гретхен, и ее острый меч присоединился к моей швабре, после чего маленькие мерзавцы начали громко ойкать после уколов его острием. И все-таки этот молодой человек ей нравится, раз уж она кинулась помогать мне очищать его сознание. Но в общем толку от помощи Гретхен было не много, потому что, несмотря на все свои ойканья, никуда эти маленькие негодяи не уходили, и более того, даже начали дразниться противными голосами, далеко высовывая изо рта длинные языки:

– Тили-тили тесто, жених и невеста, тили-тили тесто!

Нанеся еще несколько уколов мечом и убедившись в их бесполезности, Гретхен выкрикнула мне:

– Одну минуту, фройляйн Анна, я сейчас приведу подмогу! – и исчезла, оставив меня наедине с тремя мерзавцами и заплаканным Эго Василия.

– Сбежала, сбежала, сбежала, – завопили уродцы. – Гретька сбежала.

Но радость их была очень недолгой, потому что почти сразу же Гретхен вернулась, а вместе с ней была Зул бин Шаб, в полном боевом прикиде чертовки. В правой руке Зуля сжимала трехзубые заершенные вилы, а в левой держала большой рогожный мешок. Увидев ее, мерзавцы сразу же жидко обгадились.

– Повеселимся, мальчики? – ухмыльнувшись, сказала Зуля, передавая Гретхен раскрытый мешок и беря вилы наизготовку. – Чур, кого первого поймаю – зажарю на сковородке в купоросном масле!

– Не виноватые мы! – вопили три гаденыша, уклоняясь от моей швабры и вил Зули, – он сам нас позвал…

Но, как говорится, против лома нет приема. Ловко орудуя своими вилами, рогатая одного за другим наколола на них всех троих мерзавцев и скинула в мешок, горловину которого крепко держала молодая тевтонка. Когда внутри оказался последний злобный мизерабль, Гретхен завязала горловину, после чего мешок начал гукать и подпрыгивать, глухо вопя:

– Выпустите нас отсюда, выпустите нас отсюда, не виноватые мы, мы больше так не будем, ну пожалуйста, выпустите нас отсюда!

– Конечно, не будете, – сказала Зуля, несколько раз пнув по мешку, – вы теперь просто еда, так что ведите себя тихо. А то накажу пребольно.

Подхватив в руку шевелящийся мешок, она подмигнула мне, сказав:

– Счастливо оставаться, – и исчезла, как будто ее и не было, а мы с Гретхен занялись приборкой и приведением в порядок Васиного Эго. Ну какой же он еще совсем мальчик, наивный и неиспорченный, который всю свою жизнь хотел быть защитником Родины и стал офицером; да только страна к тому времени изменилась, покрылась паутиной формализма и плесенью лжи, и мальчика это очень сильно ранило. Мальчик просился в Афганистан, но его не взяли, да и война там быстро закончилась, точнее, новое руководство страны после десяти лет усилий решило, что лучше сбежать, бросив все – и тем самым открыло ящик Пандоры.