Роберт Хайнлайн - Красная планета. Звездный зверь [сборник]

У Марло отвисла челюсть.

– Но это невозможно! Марсиане не способны на такое!

– Еще как способны, – заверил его Макрей. – Они долго сомневались на наш счет. Намерение Бичера отправить Виллиса в зоосад переполнило чашу, но благодаря отношениям Джима и Виллиса они немного успокоились. И пошли на компромисс.

– Не могу поверить, что марсиане могли бы так поступить, – возразил Марло, – и не понимаю, как бы они это сделали.

– А где сейчас Бичер? – резко спросил Макрей.

– Н-да.

– Вот и не говорите о том, что они могут и чего не могут. Мы о них ничего не знаем – ровно ничего.

– Не стану спорить. Но что это за тайна вокруг Джима и Виллиса? Что им так дался Виллис? В конце концов он всего лишь попрыгунчик.

– Не думаю, что смогу разъяснить эту тайну, – сознался Макрей, – но кое-какие гипотезы на этот счет есть. Вы знаете марсианское имя Виллиса? Знаете, что оно означает?

– Я даже не знал, что у него есть имя. То есть у «нее».

– Оно означает: «Та, в ком соединились надежды мира». Это вам о чем-нибудь говорит?

– О боже! Не попрыгунчик, а прямо мессия какой-то.

– Возможно, все так и есть. С другой стороны, может, я просто плохо перевел. Может быть, лучше сказать «Подающий надежды» или просто «Надежда». Возможно, для марсиан это лишь поэтическое значение имени, как и у нас. Возьмем мое имя – Дональд. Означает «Правитель мира». Тут мои родители промахнулись. А может, марсианам просто нравится давать попрыгунчикам цветистые имена. Я знал одного пекинеса, так его, не поверите, звали «Великий чемпион Маньчжурии, принц Бельведерский». – Макрей вздрогнул. – А знаете, что я вдруг вспомнил: в кругу семьи этого песика звали Виллис!

– Да что вы говорите!

– Точно. – Доктор поскреб щетину на подбородке и подумал, что на той неделе надо будет побриться. – Но это даже не совпадение. Я же и предложил Джиму назвать попрыгунчика Виллисом – наверное, вспомнил того пекинеса. Тот пучеглазый паршивец смотрел на тебя точно как Виллис – наш Виллис. Я хочу сказать, что ни одно из имен Виллиса, в сущности, ничего не значит.

Доктор замолчал так надолго, что Марло сказал:

– Вы не очень-то спешите раскрыть тайну. Вы ведь думаете, что настоящее имя Виллиса все-таки означает кое-что, иначе вы бы его не упомянули.

Макрей подскочил на месте:

– Да. Я действительно так думаю. Я думаю, что Виллис – что-то вроде принцессы Марса. Нет, погоди, не спорь пока. Я ничего не хочу тебе навязывать. Скажи сам, кто такой Виллис, по-твоему?

– По-моему? – спросил Марло. – По-моему, он представитель экзотической марсианской фауны, полуразумное существо, хорошо приспособленное к окружающей среде.

– Сколько умных слов, – пожаловался доктор. – А по-моему, это марсианин, который еще не вырос.

Марло побледнел.

– У них же совершенно разное строение, – сказал он. – Они различны, как небо и земля.

– Допустим. А в чем сходство между гусеницей и бабочкой?

Марло открыл рот и снова закрыл.

– Я тебя не упрекаю, – продолжал Макрей, – мы никогда не связываем подобные метаморфозы с «высшими формами жизни», что бы мы под этим ни понимали. Но я думаю, что Виллис именно то, что я сказал, и этим объясняется, почему он должен вскоре вернуться к своим. Сейчас он в стадии личинки, но скоро станет куколкой – и это будет что-то вроде долгой зимней спячки. Выйдя из нее, он станет марсианином.

Марло прикусил губу:

– Да, все логично, но все равно звучит поразительно.

– На Марсе много поразительных вещей. Вот еще одна: мы никак не могли найти на этой планете ничего похожего на секс, различные виды специфической конъюгации [35]– да, но никакого секса. Мне кажется, мы его просто проглядели. Я думаю, что личинки марсиан, попрыгунчики, являются женскими особями, а взрослые марсиане – мужскими. Они меняются. Разумеется, я использую эти термины условно, за неимением лучшего. Но если моя теория верна – заметьте, я этого не утверждаю, – то она может объяснить, почему Виллис столь важная персона. А?

– Вы хотите, чтобы я переварил слишком много за один раз, – устало сказал Марло.

– Бери пример с Черной Королевы. [36] Черная Королева – персонаж повести Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье» (1871), советовала: «Если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать по меньшей мере вдвое быстрее!» Это еще не все. Я думаю, что у марсиан есть еще одна стадия, в коей и пребывает «старик», с которым я говорил. И эта стадия – самая странная из всех. Джейми, вы можете вообразить народ, имеющий близкие повседневные отношения с небесами – их небесами, – отношения столь же близкие и предметные, как отношения между Соединенными Штатами и Канадой?

– Док, я могу представить все, что вы скажете.

– Вот мы говорим о марсианском «ином мире». Что это, по-вашему, значит?

– Ничего. Ну, это разновидность транса, вроде того, который практикуется в Ост-Индии.

– Я спросил об этом, потому что они мне сказали, что я говорил с представителем «иного мира», – это и есть тот самый старик. Я хочу сказать, Джейми, что, кажется, заключил новый колониальный договор с призраком. – А теперь не упади со стула, – продолжал Макрей. – Сейчас узнаешь почему. Я никак не мог взять в толк, о чем он говорит, поэтому сменил тему. Мы говорили, кстати, на бейсике: он почерпнул его из мозгов Джима, так что знал те слова, которые знал Джим, и не знал тех, которых Джим знать не мог. Я спросил его, точно ли нам разрешено остаться и не позволят ли нам в таком случае марсиане воспользоваться их подземной дорогой для переезда в Копайс? Я по этой дороге ехал на переговоры. Очень остроумно устроено: ускорение гасится, как будто кабина на карданном подвесе. Старик никак не мог понять, чего мне надо. Потом показал мне глобус Марса – очень точный, только без каналов. Меня сопровождал Гекко, как и Джима. Старик посовещался с Гекко, причем смысл дискуссии заключался в том, в каком году я нахожусь? Потом глобус у меня на глазах стал постепенно меняться, на нем прорезались каналы. Я видел, как они строились, Джейми. Вот я и спрашиваю, – заключил доктор, – кто он такой, если не может сразу вспомнить, в каком тысячелетии находится? Не будете возражать, если я назову его призраком?

– Все, что угодно, я возражать не буду, – заверил Марло. – Может, мы все тут призраки.

– Я изложил вам одну теорию, Джейми, а вот другая: попрыгунчики, марсиане и старики – это три разные расы. Попрыгунчики – граждане низшего класса, марсиане – средний класс, а реальных хозяев мы никогда не видим, потому что они живут у себя под землей. Им безразлично, что мы там вытворяем на поверхности, лишь бы вели себя как следует. Нам можно пользоваться парком, можно даже ходить по газонам, но птиц пугать нельзя. А может, «старик» – это всего лишь образ, внушенный мне Гекко под гипнозом, может, существуют только попрыгунчики и марсиане, и для марсиан попрыгунчики имеют какое-то фанатически-религиозное значение, что-то вроде того, как индусы относятся к коровам. Как хочешь, так и понимай.