Роберт Хайнлайн - Красная планета. Звездный зверь [сборник]

– Сэр, ваш вопрос неуместен! – возмутился судья.

Гринберг покраснел:

– Я прошу прощения, но мне действительно необходимо это знать. Вы понимаете, что этот экземпляр уникален? Что бы он там ни наделал и как бы ни был опасен – впрочем, в последнее верится с трудом, – тем не менее его просто необходимо сохранить в интересах науки. Вы можете обещать, что не позволите его уничтожить?

– Молодой человек! Вы пытаетесь вынудить меня идти на процесс, заранее вынеся приговор или часть приговора. Ваше отношение к делу совершенно неуместно!

Шеф Драйзер не мог выбрать более неподходящего момента, чтобы поторопить их:

– Судья, мы вас везде обыскались. Вы, вообще, собираетесь открывать слушание? У меня тут семеро, которые…

– Шеф, это мистер Гринберг, уполномоченный, – перебил его О’Фаррелл. – Мистер уполномоченный, это наш шеф службы безопасности.

– Очень приятно, шеф.

– Как дела, мистер уполномоченный? Так, джентльмены, насчет этого слушания. Мне все-таки хотелось бы знать…

– Шеф, – грубо оборвал его судья, – просто передайте приставу, чтобы все было готово. А теперь не будете ли вы добры нас оставить.

– Но… – Драйзер смолк и отошел, пробормотав нечто неподобающее, но вполне простительное для задерганного полицейского.

О’Фаррелл снова повернулся к Гринбергу.

Эту новую интермедию уполномоченный проигнорировал так же, как и предыдущую, но она дала ему время вспомнить, что он не имеет права руководствоваться личными чувствами.

– Я снимаю свой вопрос, судья, – вежливо сказал Гринберг. – Я вовсе не собираюсь толкать вас на должностное преступление. При иных обстоятельствах, – он ухмыльнулся, – вы, наверно, пришили бы мне неуважение к суду.

– Вполне возможно, – криво улыбнулся О’Фаррелл.

– А что, хорошая у вас тюрьма? А то у меня накопилось больше семи месяцев неиспользованного отпуска. И нет ни малейшего шанса его использовать.

– Нельзя себя так изматывать, молодой человек. Лично я всегда нахожу время порыбачить; дела могут и подождать. Говорят, Аллах не вычитает времени, проведенного на рыбалке, из отпущенного тебе срока.

– Очень здоровый подход. Но проблема все равно остается. Я снова вынужден настаивать на отсрочке; мне надо связаться с Министерством.

– Понимаю. Возможно, это и вправду необходимо. Мое мнение не должно влиять на ваши поступки.

– Само собой. Но я с вами согласен: нет ничего досадней таких отсрочек в последнюю минуту.

Связаться с Министерством – значит иметь дело с мистером Кику, думал про себя Гринберг. Он живо себе представил, как зам ядовито проходится насчет «инициативы» и «ответственности», и словно бы слышал уже его «господи боже мой, да может кто-нибудь в этом сумасшедшем доме принять хоть самое простое решение?». И Гринберг наконец решился:

– Думаю, будет лучше, если Министерство оставит это дело за собой. Во всяком случае, предварительное слушание проведу я, а там посмотрим.

– Я надеялся, что вы так поступите, – с облегчением улыбнулся О’Фаррелл. – Очень хочу послушать, как вы поведете дело. Говорят, вы, джентльмены из Министерства космоса, иногда ведете дело довольно необычным образом.

– Серьезно? Надеюсь, те, кто это говорит, ошибаются. Не хотелось бы бросить тень на юридический факультет Гарварда.

– Гарвард? Вот как? И я оттуда. Там все еще поддерживают Рейнхардта?

– Так и было, когда я там учился.

– Как все-таки тесен мир. Да, такое дело, как это, однокашнику не пожелаешь. Боюсь, еще тот будет подарочек.

– А когда они не бывают подарочками? Ладно, пора идти запускать фейерверки красноречия. Слушайте, а почему бы нам не сесть на председательскую скамью вместе? Вполне возможно, что кончать слушание придется вам.

Они направились к зданию суда. Шеф Драйзер, продолжавший тихо негодовать в стороне, увидел, что про него забыли. Он двинулся было следом, но вдруг заметил, что мальчишка Стюарт и Бетти Соренсон все еще сидят в клетке Ламмокса. Они о чем-то шептались и даже не заметили ухода обоих юристов. Драйзер подбежал к ним:

– Эй, там, в клетке! Джонни Стюарт! Вы обязаны были находиться в суде еще двадцать минут назад.

– Но я думал… – удивленно начал Джон Томас, но вдруг увидел, что судья и мистер Гринберг уже ушли. – Ой, сейчас, мистер Драйзер. Мне надо сказать Ламмоксу одну вещь.

– Хватит, наговорился. Идем.

– Шеф, но ведь…

Драйзер ухватил его за локоть и двинулся к зданию суда. Джон Томас в весовой категории уступал полицейскому примерно фунтов на сто, и посему ему пришлось отправиться следом.

– Дьякон Драйзер! – воскликнула Бетти. – Как вы себя ведете!

– А вашими штучками, дорогуша, – ответил Драйзер, – я сыт по это самое место.

Он снова двинулся к зданию суда, волоча за собой на буксире Джона Томаса. Бетти молча последовала за ними. Она обдумывала, не подставить ли шефу ножку, но решила, что, пожалуй, не стоит.

Джон Томас смирился с судьбой. Он собирался напоследок втемяшить в Ламмоксову башку, чтобы тот сидел тихо, из клетки не высовывался и не вздумал эту самую клетку есть. Но мистер Драйзер, как назло, не хотел ничего слушать. Джон подозревал, что большинство взрослых в этом мире озабочены лишь тем, чтобы никого не слушать.

Ламмокс смотрел, как они уходят. Он поднялся, сразу заполнив собой всю клетку, смотрел на Джона Томаса и размышлял о том, что ему делать. Брусья, за которые он задел боком, жалобно затрещали.

– Ламмокс! – крикнула Бетти, оборачиваясь на ходу. – Жди нас здесь. Мы скоро.

Ламмокс стоял, глядя им вслед и обдумывая положение. Приказ, который отдала Бетти, не был полноценным приказом. Или был? В прошлом уже были подобные прецеденты, которые следовало обдумать. Потом он снова улегся.

– Встать! Суд идет! – крикнул пристав, увидев, что в зале появился О’Фаррелл с Гринбергом.

Разговоры стихли, зрители начали занимать места. Молодой человек в шляпе, увешанный оборудованием, преградил судьям дорогу.

– Минуту! – сказал он и щелкнул камерой. – Повторим… Судья, улыбочку! Представьте, что уполномоченный сказал вам что-то смешное.

– Хватит с вас и одного. И шляпу снимите. – О’Фаррелл, не останавливаясь, прошел мимо фотографа.

Тот пожал плечами; шляпу снимать он не стал.

Секретарь суда поднял на подошедших глаза. Его лицо было красным и потным, свои инструменты он разложил на скамье судьи.

– Простите, пожалуйста. Я сейчас. – Наклонившись к микрофону, он забубнил: – Проверка… раз, два, три, четыре… Цинциннати… шестьдесят шесть. – Он снова поднял глаза. – Одна морока сегодня с этой звукозаписью.

– Вы должны были все проверить заранее.

– Господи, судья, да ведь когда надо, никого нет на месте… Вообще-то, я проверял, все вроде работало. А потом, когда включил ее без десяти десять, полетел какой-то транзистор, и поди там в ней разберись – какой именно.