Роберт Хайнлайн - Красная планета. Звездный зверь [сборник]

– Отлично, – ответил Ламмокс.

– Потому-то я на ваш автоответчик и записал, – сказал Джон Томас. – Эти болваны вытащили меня из постели ни свет ни заря. Совсем сдурели.

– Ничего, хоть в кои-то веки увидел восход солнца. А чего это они так забегали? Ведь говорили, что суд на будущей неделе.

– Хотели на будущей. Но приехал какой-то столичный гусь из Министерства космоса. Теперь, оказывается, он будет судить.

– Чего-чего?

– А в чем дело?

– В чем дело? Да во всем! Я же не знаю этого типа из столицы. Я собиралась иметь дело с судьей О’Фарреллом, с ним бы я как-нибудь разобралась. А теперь этот новый… Не знаю, не знаю. К тому же у меня были кой-какие идеи, которые я еще как следует не продумала. – Бетти нахмурилась. – Надо добиться отсрочки.

– А зачем? – спросил Джон Томас. – Почему просто не пойти в суд и не рассказать им всю правду?

– Эх, Джонни, Джонни, ты как маленький. Если бы все было так просто, то и судов бы никаких не было.

– Может, оно и лучше.

– Конечно лучше… Слушай, Тупица, кончай торчать здесь и говорить глупости. У нас меньше часа осталось… – Бетти глянула на часы старинного здания суда. – Сильно меньше. Нужно шевелиться. Во всяком случае, надо успеть оформить заявку на неотъемлемое имущество.

– Ты что! Никто нам этого не оформит. Ламмокса нельзя записать неотъемлемым имуществом, он же не земельный участок.

– Фермер может записать как неотъемлемое – корову, двух лошадей, дюжину свиней. Плотник – свои инструменты. Актриса может записать неотъемлемым свой гардероб.

– Это не совсем так. Я ведь ходил на тот же самый курс коммерческого права, что и ты. Нас просто обсмеют.

– Не спорь. Это во втором разделе того же закона. Если бы ты показывал Ламмокса на ярмарке за деньги, он был бы твоим «орудием труда», верно? Вот пусть они и доказывают, что это не так. Главное – зарегистрировать Ламмокса как не подлежащего изъятию, прежде чем кому-нибудь присудят с тебя возмещение убытков.

– Если они не смогут содрать с меня, они сдерут с мамы.

– А вот ничего подобного. Я проверяла. Твой отец оставил все в распоряжение попечительного фонда, так что с точки зрения закона за душой у нее ни гроша.

– Это что же, вот так по закону и получается? – с сомнением в голосе спросил Джон.

– Да проснись ты! В чем убедишь суд, то и будет законно.

– Бетти, у тебя извращенный ум. – Джон проскользнул между прутьями решетки, обернулся к Ламмоксу и сказал: – Ламми, я на минутку. А ты сиди здесь.

– Зачем? – спросил Ламмокс.

– Ни за чем. Просто сиди здесь и жди меня.

– Хорошо.

На лужайке перед судом уже собралась толпа зевак. Они пялили глаза на Ламмокса, неожиданно ставшего знаменитостью. Шеф Драйзер приказал обнести клетку веревочным ограждением и поставил пару полицейских следить за порядком. Молодые люди поднырнули под веревку и протолкались сквозь толпу к ступенькам, ведущим в здание суда. Офис окружного клерка находился на втором этаже, там они нашли пожилую леди, его первого заместителя.

Мисс Шрайбер придерживалась той же точки зрения, что и Джон Томас, и считала, что Ламмокс не является неотчуждаемым имуществом. Но Бетти твердо стояла на том, что окружной клерк должен заниматься исключительно регистрацией, в его обязанности не входит определять, какое имущество соответствует закону, а какое нет. Она сослалась на случай (который тут же сама и придумала) с неким человеком, зарегистрировавшим в качестве неотъемлемого имущества свое эхо. Мисс Шрайбер с видимой неохотой заполнила бланки, приняла свой скромный гонорар и вручила заверенную копию регистрационной записи.

Было уже почти десять. Джон Томас торопливо вышел из конторы и направился было к лестнице, но остановился, увидев, что Бетти задержалась у платных автоматических весов.

– Пошли, Бетти, твоя фигура может пока обождать.

– Я не взвешиваться, – ответила Бетти, внимательно вглядываясь в укрепленное над весами зеркало. – Я проверяю свой макияж. На суде надо выглядеть по первому разряду.

– Ты и так хорошо смотришься.

– Джонни, это что, комплимент?

– Не комплимент, а надо спешить. Я еще должен Ламмоксу сказать пару слов.

– Скинь скорость до десяти тысяч. Я довезу тебя до порта.

Бетти стерла подведенные брови и накрасила их заново, но теперь в стиле «умная чертовка», решив, что так она выглядит старше. Бетти собиралась добавить на правой щеке узор из игральных кубиков, но Джонни готов был уже взорваться, так что пришлось обойтись без этого. Они сбежали вниз по лестнице и вылетели на площадь.

Чтобы убедить полицейского, что они имеют право заходить за веревку, пришлось потратить еще несколько секунд. Джонни увидел, что около клетки стоят двое мужчин. Он бросился к ним со всех ног:

– Эй! Вы там! Отойдите от него!

Судья О’Фаррелл повернулся, недоуменно моргая:

– А кто вы, собственно, такой, юноша?

Второй человек тоже повернулся, но ничего не сказал.

– Я? Я его владелец. Он боится незнакомых людей. Так что, пожалуйста, пройдите за веревку. – Джон Томас обратился к Ламмоксу. – Все в порядке, малыш. Видишь, Джонни уже пришел.

– Привет, судья, – сказала вдруг Бетти.

– А, Бетти, привет. – Судья задержался на ней взглядом, соображая, что это Бетти здесь делает, а затем сказал Джону: – Я так понимаю, вы – молодой Стюарт. Я – судья О’Фаррелл.

– Ой, простите меня, пожалуйста, – ответил Джон Томас, и уши его покраснели. – Я думал, что вы из этих. – Он кивнул на толпу.

– Ничего, бывает. Мистер Гринберг, это молодой Стюарт… Джон Томас Стюарт. Юноша, это достопочтенный [44] Достопочтенный – британский титул, соответствующий достоинству младших сыновей графов и всех сыновей виконтов и баронов (распространяясь также на их жен), в США используется при обращении к консулам, начальникам управлений, министерств, членам конгресса и мэрам крупных городов. Сергей Гринберг, специальный уполномоченный Министерства космоса. – Он оглянулся. – Да… а это, мистер уполномоченный, мисс Бетти Соренсон. Бетти, что за ерунду ты сделала со своим лицом?

Последний вопрос Бетти с достоинством пропустила мимо ушей:

– Рада с вами познакомиться, мистер уполномоченный.

– Только, пожалуйста, без всяких уполномоченных. Просто мистер Гринберг, мисс Соренсон. – Гринберг повернулся к Джонни. – Вы приходитесь родственником тому самому Джону Томасу Стюарту?

– Я Джон Томас Стюарт одиннадцатый. Вы, наверно, имеете в виду моего прапрапрадедушку?

– Наверно. Сам я родился на Марсе, чуть ли не напротив памятника вашему предку. Мне и в голову не приходило, что это дело связано с вашей семьей. Мы могли бы как-нибудь в другой раз поболтать об истории Марса.

– Я никогда не был на Марсе, – смущенно признался Джонни.