Михаил Чулаки - Книга радости — книга печали [Сборник]

Так продолжалось часа четыре. Потом внезапно рычание смолкло. Сапата весь как-то сник, огляделся вокруг с некоторым удивлением, как бы снова привыкая к окружающим предметам. Стало видно, как он измотан: дрожали веки, выступили морщины, перестала гнуться под ним земля.

— Так. Тяжелая работа. Каждый скульптор — как штангист. Алексеев, Власов! Хозяюшка! Княгинюшка! Пить дашь? Жрать дашь?

Мама тотчас выглянула из распахнутого кухонного окна:

— Давно все готово! Мойте руки!

Костя с Дашкой специально дожидались, не ужинали, чтобы есть вместе с Сапатой. Он ел как и в прошлый раз — быстро и жадно, и они, глядя на него, съели по двойной порции. Особенно Дашка. Костя-то знал, что наедаться нельзя, потом тяжело летать с полным животом, а Дашка прямо заразилась аппетитом.

Но все же и Сапата наелся. Когда он решил передохнуть перед чаем, Костя сразу спросил — он помнил, как интересно они поговорили в первый приезд Сапаты, и хотел снова умного разговора:

— Вы, наверное, счастливый человек: всего достигли, чего хотели, все у вас получается?

Сапата тотчас заговорил — с таким же азартом, как и ел:

— Нужно достигать, нужно брать ответственность. Себе! Я работал, делал памятники для кладбища. Платили — можно жить. Мать — вдова, сестра хочет замуж, я кормлю. Но скучно. Делал по-своему. Стало интересно, но клиент ругается. Не покойник — родственник. Хозяин зовет: «Делай как все, как традиция, без фантазии». Мне скучно, я ушел. Мать вдова, сестра — как кормить, не знаю. Но ушел! Взял ответственность! Потом моя работа в Мексике, во дворце президента — я не горжусь, нормально. Как ушел на неизвестность, не знал, как буду кормить, но ушел — горжусь всю жизнь. Момент ответственности!

К чаю мама подала только что испеченный свой излюбленный пирог — сметанник. А еще гоголь-моголь. А еще запеченный со смородиновым вареньем белок. А еще собственную наливку — малиновую. Сапата ликовал:

— Хозяюшка! Княгинюшка! Много где ел, так не ел! На конкурс кондитерских — «Гран-при», я гарант.

Мама краснела:

— Кушайте, кушайте. Все домашнее.

Послышался мягкий рокот мотора — это подъехал отец на своей «анитре». Мама встретила его счастливыми восклицаниями:

— Ты посмотри, кто у нас! Познакомься наконец! Это тот самый Сапата!

Сапата поднялся навстречу. При этом слегка задрожал пол и покачнулась мебель.

— Очень рад! Сам хозяин. Приятно такое знакомство. Всегда мечтал.

Отец никак не выразил сомнений в таланте гостя, как недавно в заглазном разговоре, наоборот, был крайне польщен:

— Ну что вы! Вот я действительно рад. Такая честь!

— Мне честь. Вы гений по генам!

Дашка при всей почтительности к Сапате чуть не фыркнула — вовремя заслонилась ладонью и сделала вид, что закашлялась. Кажется, Сапата не заметил — надо хорошо знать Дашку, чтобы заметить. А отец был весь поглощен гостем:

— Ну что вы! Вот вы! Ваша «Мексиканская мадонна»! А «Распятый индеец»!

Ого! Отец явно чего-то прочитал про Салату у себя в институте. Мог бы принести домой книгу, между прочим.

— Наш индеец — от начала культуры. Потомок Атлантиды. Атлантида погибла — на восток в Египет, на запад в Мексику. Потому пирамиды майя. Испанцы завоевали, сказали: дикари. Древняя культура, древнее испанцев! Я индеец одна четверть. Горжусь!.. Давайте сидеть за знакомство. Ваша наливка — великолепно! Хозяюшка-княгинюшка, полного здоровья!

Сапата снова уселся, и снова вздрогнула мебель. Он победоносно оглядел и уставленный стол, и довольных хозяев, поднял рюмку и удовлетворенно сказал:

— Хорошо. Надо всегда так.

— Да у нас всегда так и есть, — сразу же отреагировал отец.

Так — да не так. На столе действительно ничего особенного, хотя в обычные дни, когда нет почетного гостя, мама не стала бы одновременно делать и сметанник, и гоголь-моголь. Но Сапата, конечно, прежде всего имел в виду самую атмосферу за столом — хотя и угощения он оценил! — а он-то атмосферу и создавал. Поэтому Косте сделалось досадно на торопливость отца — тот вообще всегда торопится показать гостям, особенно иностранцам, как замечательно они живут, и получается немного суетливо, а зачем суетиться? Они и в самом деле живут хорошо, ну и не надо это рекламировать. Чтобы сгладить впечатление, Костя спросил:

— Вы сказали про атлантов, что майя — их потомки. Это уже доказано окончательно? Потому что я всегда люблю читать про Атлантиду.

— Что доказано? Атлантида на дне океана? Нет, не нашли. Надо чувствовать! Художник — он, чтобы чувствовать. Связь культур. Пирамиды. Рядом, где Египет — Вавилон, но нет пирамид. Древние культуры — Индия, Китай — нет пирамид. У нас есть, у Египта есть. Чувство — истина, кто художник. Связь культур, всегда связь культур. Ты тоже — на связи культур. Вот смотри!

Сапата быстро вскочил, подбежал к стене, прогибая пол, вынул толстый фломастер и стал уверенно рисовать прямо на побеленной недавно плоскости стены. В каждом его штрихе чувствовалась уверенность, что своим рисунком он осчастливливает хозяев дома, которым останется покрыть после стену лаком и сохранять для потомства набросок самого Сапаты!

Костя думал, Сапата изобразит его в виде Икара — сколько раз Костю уже рисовали Икаром, у мамы хранится целая икариада — но нет, не то… не то… Кентавр! Кентавр с лицом Кости.

— Вот! — Сапата победоносно сделал последний росчерк. — Ты — кентавр! Соединяешь два мира: человеческий с природой. Человек утерял связь. Ты — восстановить! Еще древние поняли: нужна связь, потому кентавр. И вот — ты. Связь культур.

Костя вспомнил, как он был живой мишенью, как понял тогда всем существом страх и боль беззащитных зверей и птиц. Ну конечно, он — кентавр!

Ночью Косте приснилось, что он скачет по ковыльной степи, что он кентавр. Пружинит под копытами земля, развевается по ветру хвост, скачут рядом другие кентавры — счастье!.. Но вот прыжки становятся все выше, он постепенно отрывается от земли, остаются внизу другие кентавры — и вот он уже летит над озером, над озером-зеркалом, видит свое отражение — нет, он больше не кентавр, он в своем нормальном облике, и снова, как уже было, спрашивает неизвестно кого, вопрошает: «Откуда же я взялся?!» Вот так: началось легкостью и счастьем, а закончилось мучительным сном, от которого хочется скорей проснуться — и трудно проснуться.

Костя собрался лететь в «Козлики» к концу тихого часа. Но едва он вошел в столовую и хотел прилечь на свое место за обеденным столом, зазвонил телефон.

— Это ты? Это я! У нас ужасное ЧП: Света убежала! Вместе с Кубариком. Надо ее срочно искать, пока не заметили! У нас сейчас горн к обеду, но за обедом не заметят: Фартушнайки нет, Ольги Михайловны нет — так удачно. Ты поможешь? Если быстро найдем, никто не узнает.